Читаем Золушки нашего Двора полностью

Пип Селескин, прошедшийся в паре танцев с племянницей, нынче одиноко стоял у стены и обильно потел. Ужасно хотелось пить, однако сделать несколько шагов в толпу, чтобы взять бокал с подноса разносящих напитки и закуски слуг, мастер робел. Сейчас он, несмотря на полноту обычно двигавшийся легко, казался себе огромным и неуклюжим. Обязательно толкнёт кого-нибудь или на ногу, упаси Пресветлая, наступит герцогине какой! И Ванилька, и Персиана отца не забывали — подскакивали иногда, чтобы прощебетать что-то непонятное, но весёлое, поцеловать в нос или похвастаться количеством приглашений на танцы. Он смотрел на них — красивых, разрумянившихся, в богатых платьях и изящных туфельках, — со щемящим сердцем, отчаянно жалея, что Аглая не видит дочерей. Столько лет прошло, Пип уже давно смирился с её смертью, при мыслях о жене ощущая тёплую печаль в сердце, а вот сейчас, поди ж ты, чувствовал рядом пустоту! Кому охота быть одиноким вдовцом в людской толпе? Да ещё на чужой свадьбе!

— Кого я вижу! Мастер Пип, не иначе! — раздался рядом с ним незнакомый голос, отвлекая от грустных размышлений.

Повар поднял взгляд и онемел. Перед ним стояла Туссиана Сузон, та самая рептилия, что делала свадебную причёску его Ванильке. Горничная со своей прямой спиной, длинной шеей и изящными плечами, сейчас не скрытыми платьем прислуги, а, наоборот, обнажёнными и украшенными дорогой пелериной, выглядела не такой суровой, как раньше, но не менее опасной.

— Отчего вы грустите, мастер Пип? — поинтересовалась она, легко снимая с подноса проходящего мимо разносчика два бокала с розовым гаракенским и один подавая собеседнику. — Все ваши девочки удачно пристроены, у младшей полно детишек, старшенькая тоже скоро вас обрадует, ну а после и наша Бруни родит Ласурии наследного принца!

Пиппо удивлённо посмотрел на неё. Сильна племяшка, всего второй день во дворце, а местные уже называют её 'нашей Бруни'!

Звучащий всё это время менуэт вдруг захлебнулся, будто весь оркестр дружно подавился одной рыбьей косточкой. Заигравшую следом музыку мастер затруднился бы отнести к какому-либо жанру.

— Выпейте, мастер! — как-то открыто улыбнулась Туссиана. — Сегодня день радости, а не день печали!

Она, видимо, тоже ощущала себя иначе. Дорогое платье — не с плеча госпожи рю Филонель, а пошитое на собственные заработанные средства, — свободное время до утра, полученное от хозяйки в награду за удавшуюся авантюру с выстрелом, делали лицо первой горничной моложе и тоньше, стерев деловитое и строгое выражение. Стоящая рядом с Селескиным женщина лукаво блестела глазами, белозубо улыбалась и чуть переступала с ноги на ногу, явно желая танцевать.

Странная музыка замолкла, из толпы раздались восторженные вскрики и хлопки. Оркестр, пошедший вразнос, окончательно позабыв о куртуазности, заиграл бранли.

— А что, мастер Пип, — поинтересовалась горничная, допивая своё вино и ставя бокал на проплывающий мимо в руках слуги поднос, — мнится мне, вы в юности не были столь представительны и любили танцевать, а?

Мастер хотел было ответить, да пересохло от волнения горло. Давно женщины не смотрели на него с выражением, таким... таким...

Крякнув, он вылил в себя вино, отдал бокал служке и повернулся к госпоже Сузон.

— Пригласить... позвольте! — сказал хриплым голосом.

Туссиана сверкнула на него глазами. Спустя пару минут повар и горничная отплясывали в середине зала, позабыв о герцогинях, которым можно было отдавить ноги!

***

Глава Гильдии Механиков, почтенный Фсешертротт, Весеречских пустошей мастер, был не столько низок, сколько широк в плечах. Восседая на кованом стульчике самоходного экипажа, полностью перекрывал обзор туловом, иногда оборачиваясь и с гордостью скалясь во все зубы.

Экипаж фырчал, трясся и издавал звуки, очень похожие не неприличные, однако не ехал, покуда возница не трогал рычаг, богато украшенный чеканкой. Формой механическая колесница напоминала то ли тыкву со снятой верхней половиной, то ли тазик для мытья овощей, отчего сидящая в ней Матушка представлялась сама себе репкой, приготовленной для супа. Судороги экипажа вызывали в ней панические отголоски, но она лучше съела бы собственное ожерелье, чем выказала страх перед толпой, собравшейся проводить новобрачных в порт. И потому молча прижималась к боку сидящего рядом Кая и держалась потной ладошкой за его пальцы. Несмотря на морозную погоду ей было жарко, чему способствовали и танцы, и выпитое вино, и горностаевая шубка, перед выходом накинутая ей на плечи заботливой Катариной.

— Ну, друг Виньогрет, благослови коляску! — довольно улыбаясь, сказал Его Величество Редьярд, обходя гномий подарок. — Убей меня, не пойму, как она ездит!

Перейти на страницу:

Похожие книги