Золушки при делах

– Ты не понимаешь, богоубийца, о чем говоришь, поскольку никогда не растворялась в божественной воле!

Повинуясь знаку начальника Тайной канцелярии, палач коротко ударил старика под дых.

– Выбирай выражения, когда разговариваешь с Ее Могуществом! – пояснил рю Вилль.

Ники думала о том, что отступник ошибается. Она не просто растворялась – сначала она думала, что постигает мудрость, затем – что любовь, а на самом деле по крупицам теряла себя долгие-долгие годы, до тех пор, пока однажды осознание потери не стало слишком явным.

– А это неважно, – спокойно ответила она, – говори, что хотел, или отправляйся в преисподнюю!

В глазах пленника мелькнуло сожаление, и архимагистр порадовалась. Не поддалась, не пошла на поводу у воспоминаний, которые для нее реальны, а для него, с его обычным для человека возрастом, – миф. Великолепный, ужасный, пугающий, но миф!

– Скажу наедине, – старик выжидающе смотрел на нее.

– Нет! – воспротивился Троян.

– Оставьте нас! – не поворачивая головы, приказала Никорин.

– Ты забыла, что в прошлый раз тебя пытались отравить именно огнепоклонники? – склонившись к ней, горячо зашептал герцог. – И даже если забыла ты – Его Величество помнит!

– Побойся богини, Твоя Светлость! – прищурилась Ники. – Покушение было от и до спланировано тобой и мной, чтобы дать мне возможность разыскать и уничтожить могильник на Версейском плато! И потом, взгляни на него: он простой человек, который боится смерти, как и другие, хотя и неплохо скрывает это! Мне ничего не угрожает!

– Ники-Ники, откуда ты знаешь?

– Гарпун тебе в глотку, Трой, я архимагистр, а не деревенская ведьма!

Рю Вилль смотрел на нее исподлобья, явно колеблясь.

– Оставьте нас, – снова повторила Ники, добавив в голос холода, и пошла к арестанту. Дождалась, когда лязгнет дверь и ключ повернется в замке, запирая ее один на один с ним, после чего развеяла удерживающую его веревку.

Мужчина со стоном облегчения упал на пол и принялся растирать опухшие запястья.

Ожидая, пока он придет в себя, волшебница подошла к столу с палаческими инструментами. Чего здесь только не было! И пилы, и клещи, и загубники, разнообразные ремни и веревки, воронки, о предназначении которых и думать не хотелось, иглы, странные механизмы, пугающие одним своим видом…

По затылку Ники потянуло холодком угрозы. Она обернулась. Отступник стоял у нее за спиной и, конечно, не видел щита, который она сотворила сразу же, как вышел рю Вилль с подручными. Впрочем, нападать он не планировал, скорее, колебался: сказать ли то, что хотел?

Архимагистр молча ждала, уже понимая, что итог разговора ей не понравится.

– Наша община невелика… – с трудом подыскивая слова, заговорил Селестий. – Мы живем закрыто, в местах, куда не ступает нога охотников и искателей приключений, которых полно в Весеречье. Но… с некоторых пор мы…

Он замолчал, глядя на стол с инструментами. Ники проследила за его взглядом: старик смотрел на один из ножей, с широкой ручкой и иззубренным лезвием – наверняка чтобы кромсать мягкие ткани живой плоти.

– Мы хотели бы перебраться в Вишенрог и… попросить у тебя защиты! – едва слышно произнес арестант.

От изумления архимагистр не сразу осознала услышанное. А когда осознала, так опешила, что позабыла о контроле над магическим щитом.

– Мы просим защиты у Твоего Могущества, – твердо повторил Селестий, – и гарантируем, что не причиним вреда жителям города и не станем склонять их в свою веру! Если ты пожелаешь, мы поклянемся в этом на огне и крови!

– Вы… что? – хрипло переспросила она.

* * *

Уставшая за день принцесса едва смежила глаза, как за дверью спальни что-то упало, после чего послышался сердитый шепот, переходящий в повышенные тона. Бруни встала с кровати, накинула халат, подошла к двери и прислушалась.

– Еще раз распустишь руки – я их тебе отрежу! – отчитывала кого-то Катарина, явно сдерживаясь, чтобы не заорать. – Всем вам одно и то же надобно! Думаешь, коли я ношу ребенка и не замужем, значит, можно меня лапать?

– Да как ты!.. – ответил дрожащий от возмущения голос Лисса Кройсона. – Пресвятые тапочки, какая же ты дура, Катарина!

Не дожидаясь ответной реплики, Бруни распахнула створку. Ее горничная и адъютант мужа прянули друг от друга, как ошпаренные коты.

– Катарина, иди спать! – приказала принцесса и перевела взгляд на Кройсона. – Лисс, останься.

Красный от гнева парнишка побледнел, затем снова покраснел и уставился в угол.

«Хорошо, что Кай работает допоздна! – невольно подумала принцесса. – Не нужно ему видеть своего адъютанта в таком состоянии!»

Сердито зыркнув в его сторону, Катарина вышла.

– Что между вами происходит, Лисс? – мягко спросила Бруни и, сев на диван, предложила юноше сесть рядом.

Он упрямо качнул головой, не желая нарушать этикет. На его щеках играли желваки. Долго молчал, затем ответил:

– Спросите у нее, Ваше Высочество!

Голос был полон обиды, такой детской, что принцесса с трудом скрыла улыбку – Весь обижался так же, когда считал, что с ним поступают несправедливо.