Золушки при делах

Йожевиж, как и полагалось подмастерью, явился в кузню раньше мастера. Проверил и разложил инструменты, разжег печь, выставил на улицу деревянные треноги, на которые вывешивались в качестве образцов ножи, щипцы и щипчики, полотнища лопат и т. п. Натаскал из дворового колодца воды в бадье и вышел на крыльцо, дабы выпить кружку студеной воды и послушать вишенрогский переклич – людей и птиц. Драгоценные минуты перед работой для каждого уважающего себя мастера… ну, или подмастерья! И буквально натолкнулся на гнома в коричневом, украшенном позолоченными бляхами камзоле.

– Почтенный Йожевиж Агатский, Синих гор мастер? – предварительно поклонившись, уточнил гном.

У Йожа отчего-то заныло в груди.

– Он самый, уважаемый, – ответил он, вернув поклон. – Чем могу служить?

Гном полез в притороченную к поясу сумку и достал деревянный футляр для свитков, тетрадь в кожаной обложке и самопишущее перо.

– Получите, распишитесь!

Рука почтенного Синих гор мастера едва не дрогнула, когда он забирал футляр и расписывался в ведомости. Он ждал дурных вестей с того самого дня, как отца Виньовиньи выбрали правителем Подгорья и Драгобужского наземья, но не думал, что они последуют так скоро!

Гном забрал у него тетрадь и перо, поклонился и ушел, а Йожевиж так и остался стоять на пороге, разглядывая футляр, позабыв об ответной вежливости. Он испугался… До дрожи в коленях испугался, что может потерять свою голубоглазую, упрямую гномеллу, осиявшую его жизнь светом истинной любви.

Завидя подходящего к кузне мастера Хлопблохеля, гном поспешно сунул футляр в карман куртки. Дурные вести дурными вестями, а работа прежде всего!

* * *

Дуб был найден и с почестями препровожден на лужайку.

– Какой-то он невзрачный! – нахмурился Его Величество, разглядывая саженец высотой ему по пояс. – А побольше не было?

– Не было, Ваше Величество! – расстроенно вздохнул Ян Грошек и прошептал стоящему рядом Дрюне. – Дубов вообще не было – не сажают их в городе из-за мощных корней, что фундаменты ломают!

– А этот откуда взял? – таким же заговорщическим тоном поинтересовался шут.

– На каком-то пустыре выкопал, – признался секретарь.

– За голову не боись, не выдам, – улыбнулся Дрюня и подошел к королю. – Ты чего на деревце наговариваешь, Твое Капризное Величество? Смотри, какой пряменький, и почки толстенькие! Вот как Саник!

Саник увлеченно подкапывал уже третий куст. Ее Высочество Оридана, с головой ушедшая в посадку цветов и увозившаяся не хуже своего воспитанника, вскочила и всплеснула руками.

– Ах, ты, нехорошик! Нельзя там копать! Нельзя!

Щен ее не слушал. Кто когда-либо копал с азартом, его поймет!

Подскочив к нему, принцесса топнула ножкой.

– Прекратить! Саник, прекратить!

Оборотень отодвинулся, но продолжил копать. Кустик жалко завалился набок.

– Ах, ты! – воскликнула Оридана и… замахнулась.

Саник прижал уши и попятился.

– Змейка моя, ты пугаешь его! – поспешил на помощь племяннице герцог Ориш, но было поздно – щенок развернулся и со всех ног бросился прочь.

– Стоять… – растерянно прошептала Оридана. – Саник, стоять! Да поймайте же его кто-нибудь!

Все работающие на площади дружно побросали инвентарь и погнались за беглецом. С таким же успехом можно было гнаться за ветром – маленький оборотень, выросший на улице, прекрасно ориентировался в городских трущобах и вскоре исчез из виду.

Гаракенская принцесса горько плакала на плече у Бруни, а та, подозвав к себе Григо, приказала:

– Найди Веся, он говорил, у них на курсе есть парень с потрясающим нюхом! Пусть приведет его сюда! Не плачьте, Ваше Высочество, мы обязательно его найдем!

– Маленький… – всхлипывала та, – я не злиться! Я воспитывать!

– Ох, Ори, – по Фигли Оришу было видно, что тот искренне расстроен, – в следующий раз спроси у меня, прежде чем кричать, и мы что-нибудь придумаем!

– Своих детей ей надо, – так тихо, что слышно было только шуту, сказал Его Величество, – напомни мне поговорить с Колеем на эту тему! Ян, дуй в магистрат, пусть поднимут городскую стражу для поиска оборотня. И строго-настрого накажи, чтобы не пугали!

Едва успевший отдышаться после поисков дуба секретарь кивнул и стрелой унесся прочь.

Оридану пришлось увести с площади. У нее все валилось из рук, а слезы постоянно капали, заливая кружева.