Zомбанутый

Тиберон — это какой-то батон, который пару сотен лет назад открыл новый вид энергии, очень похожий на электричество, но со слегка иными свойствами. Вот и получается, что я нифига такого не помню. И даже мизер знаний не приходит о том, кто такой Тиберон. Вольта и Эдисона — знаю! А Тиберона — нет! «Злонговщина» какая-та! — это местный аналог чёрта.

— Знаешь что, бу-улочка моя, — улыбаясь, протянул я и подмигнул девушке. — Давай я схожу за чем-нибудь вкусным для тебя, чтобы ты не горевала?

— Алк, я же просила не называть меня выпечкой! — с улыбкой возмутилась девушка и кинула в меня подушкой, что врезалась мне в рыльце и упала под копытца. — Ну сходи. Если можно, поищи, пожалуйста, консервы с ластиной.

— Я помню. У меня есть идеи, где они могут быть, — сказал я и причесал рукой идеально чистую шевелюру. — Только дай мне бумажку с названием, — добавил я, а девушка засуетилась и стала рыться в районе кухонной стенки.

Эта «ластина», насколько я понял, что-то вроде фрукта, похожего на дыню. У Далэи осталась где-то этикетка от консервов, там и название указано. В письменности я не соображаю, но сравнить символы смогу, когда найду нужное.

— Вот она, — улыбнулась девушка, подошла ко мне, положила жёлтую бумажку мне в карман куртки и заботливо поправила воротник.

А ещё, кстати, я идеально чистый и обильно пахну парфюмом. Моя булочка на следующий же день погнала меня мыться в душ, в соседнюю комнату, которая оказалась санузлом. Первый раз, по её мнению, я помылся плохо, поэтому она погнала меня перемываться под её надзором и наставлениями.

Я же откуда мог знать, что какой-то брызгающий баллончик — это мыло? Я такого не помню. Но когда квест был выполнен, она дала чистую одежду в виде кроссовок, серого комбинезона и чёрной куртки. Пахнуть по-другому было приятно.

Такие удобства в этом здании существуют благодаря автономной станции жизнеобеспечения. Она находится на крыше, собирает, аккумулирует воду и генерирует электричество, доставая его прямо из недр земли на эту вышку. Узнать подробное устройство этой станции пока не было возможности, но Далэи говорила, что скоро там нужно будет чистить какие-то фильтра и я приму в этом участие.

— Не скучай, — ухмыльнулся я и, вытянув губы, попытался поцеловать девушку в щеку.

— Алк! Фу! Ты заразить меня хочешь, дурак! — скривилась она, отталкивая меня. — Иди уже, раз вызвался! — добавила она и, развернув меня, стала подталкивать в спину.

Выйдя в коридор, я с улыбкой помахал своей румяной булочке и отправился на шопинг.

Разумеется, она объяснила мне, что я могу заразить её просто царапиной. Мне очень не хочется, чтобы моя красотка-булочка стала коллегой. А потому это просто шутка, уж больно я не могу удержаться. Хотя, беря в расчёт высоту здания, никто не знает, что будет если вдруг она «заразится»…

— Скоро рассвет… Выхода нет… — воодушевлённо стал напевать я, идя по коридору.

Это будет уже третий раз, когда я спускаюсь с высоты в дурманящую голову атмосферу. Как я и раннее сказал, природу этого вируса Далэи не знает, как и не знают об этом не так давно возродившиеся в этом мире средства массовой информации.

Известно не многое — булочный зомби-апокалипсис на этой земле разразился три года назад с западного прибрежья материка. Как это обычно бывает в фильмах — произошло лавинообразное заражение всех и вся. Далэи и её батон до недавнего времени жили здесь вдвоём почти два с половиной года.

Полгода до этого они чудом выживали в среде этого города под названием «Готьянит». Подробностей, как они пробрались сюда и осели здесь, я не спрашивал. Информации для моего арбузика и так было сверх какой-либо нормы. Чего только стоят непонятные постулаты этого, не побоюсь сказать слова, — Мира.

Дело в том, что привычные моей памяти вещи колоссально отличаются от здешних. Эта «Земля» имеет в году четыреста дней, минуты и часы по сто секунд и минут. А месяцев просто не существует — вместо них «периоды», длящиеся ровно по сто дней. Названия периодов я понял, как «осень», «зима», «весна» и «лето». По крайней мере, смысл их был кричащий.

А ещё, забавная штука, что у них идёт двенадцатое тысячелетие, четыреста двадцать шестой год — «11426» — и шестьдесят восьмой день периода «Осени». И нет, я не попал в другую страну со странными опухолями в сером веществе граждан — весь мир летоисчесляется именно так.

У меня же в голове крутятся привычные значения с января по декабрь, семидневная рабочая неделя — или восьми? — и две тысячи какой-то год. Почему всё так — не понимаю. Мне даже сложно построить теорию. А предполагать мировой заговор против себя одного или попадание в параллельную вселенную — это же бредово, как выступление Петросяна. Я хоть и отбросил свой план либеральной революции, но в мировые заговоры верить не собираюсь.

Короче, я отложил этот вопрос до выяснения обстоятельств уголовного дела. Так будет проще, и моей бедной израненной душе спокойнее. Итак, кажись, пару седых волос появились на моей тыковке.