Zомбанутый

«Я ведь ни разу не видел, как их готовят!»

Моё мировоззрение в этот момент перевернулось с ног на голову, а руки задрожали, рождая в моей разбитой голове картинки, как именно их могут готовить.

Вот, к примеру, раскатывают тесто с формочкой тела, фаршируют мясом и поливают красным соусом… Но вроде пряничных человечков из сказки не фаршировали мясом. А готовят их как? На огне в печи или в электрической духовке?

«Ненунах! Почему так сложно⁈» — возмутился я, почёсывая себе затылок.

— … а-а-А-А-А! — услышал я приближающийся крик за дверью лифта и следом такой сильный удар, что аж со створок посыпалась пыль. Я изумлённо начал метаться и принюхиваться к створкам.

«Да! Это несомненно был батон! Это был грубый крик — булочки только визжат!»

Голод заиграл с новой силой, а мозги практически отключились. Я стал царапать и пытаться раздвинуть створки. С них сверху начала сочиться кровь, и я жадно припал к струйке губами. Этого недостаточно, но мозг более-менее заработал.

Отлипнув от лифта, я стал быстро искать выход на второй этаж и нашёл его с противоположной стены. Металлическая пыльная дверь выводила на лестницу, по которой я поднимался словно за мной гнался гопник.

Вылетев на второй этаж, я увидел двух коллег. Они тоже вились возле лифта, но в отличие от меня, без энтузиазма. Раздав им интеллигентные подсрачники, я отогнал их в сторону и накинулся на створки. Что бы я ни делал, как ни пытался открыть — ничего не получалось. Только маникюр весь попортил. Ногти кусками свисали с пальцев и мешали хватать створки.

Плюнув зелёной соплёй на пол, я спохватился, вернул соплю в рот, туда же закинул ногти и захрустел ими. Мне срочно нужно было придумать, как открыть эти наглые створки лифта.

Батон ведь — это тоже булочка, но большая, и она портится! А кушать хотелось неимоверно! Листиков-то в этом регионе не водится — за пару недель проверил.

Покрутившись вокруг, я почапал по длинному коридору, дёргая за ручку каждую металлическую дверь. Какие-то были закрыты, а какие-то напоминали офисный кабинет с перевёрнутой мебелью и странным оборудованием. Почему оборудование странное, я задуматься не успел — дела есть поважнее.

Но обследовав весь этаж, — коридор, оказывается, шёл по кругу — я вошёл в техническое помещение, где нашёл штуку, значение которой мне пришло в голову под названиями «Наташка» или «Монтажка». Это был прямой металлический прут, приплюснутый и изогнутый с одного конца и имел остриё с другого.

«Нет, ну точно вылетая Наташка!» — пришли мне в голову странные ассоциации.

Схватив эту палку с женским именем, я на радостях выпустил забродившие газы из стерильного кишечника и рванул к лифту. Отталкивая стоящих на моём пути коллег, подбежал к створкам и воткнул железку меж них. Лифт сразу же поддался на десять сантиметров, раскрывая свои створки и показывая измазанного красным соком батона в зелёной одёжке.

— Ар-х… — услышал я сзади наглый привет и обернулся.

Двое коллег стояли позади меня и с интересом принюхивались.

— Фа-кэ на-а-х! — показывая средний палец, я попросил, чтобы они пошли почитали книгу.

Разумеется, они не послушали моего совета, а только ещё ближе подошли. Я уже хотел повторно дать им подсрачников, но вдруг понял, что я уподобляюсь гопникам — нехорошо. С коллегами надо делиться. Я ведь либерал, борец за справедливость, а не какой-то потакатель диктаторскому режиму! А потому, так уж и быть, батоном я поделюсь — это не маленькая булочка-соратник.

«Эх… Как там, интересно, моя подруга поживает?..» — подумал я, пытаясь раскрыть створки лифта сильнее.

Через какое-то время у меня получилось открыть их на полметра. Когда коллеги отчетливее увидели тело батона, ломанулись к нему прямо по мне. Один взобрался по моему хребту и похрюкивая, как бешеный поросёнок, проник в шахту лифта, брызгая слюной. Второй хотел поступить точно так же, но был явно шире нас в груди, поэтому я отпустил створки и его придавило окончательно.

Протиснувшись снизу, я вожделенно накинулся на батончика. Мы с коллегой быстро его вскрыли и стали очень громко чавкать начинкой. Мне даже жалко стало второго коллегу, и я помог ему высвободиться. А то заморили голодом, а сами жрём у него под носом!

В этот момент послышался крик сверху:

— Твари! Вы твари! Н-Е-Е-Т! МИХОНТ! — слёзно завопила сверху булочка и что-то кинула в нас сверху. Она находилась этаже на двадцать каком-то, а потому и разглядеть её не получалось.

Кинутая ею железяка, стукаясь о края шахты, прилетела по плечу рослого коллеги, не принося тому серьёзного урона. После такого они оба, дохомячив что-то из начинки, ломанулись по вертикальной лестнице шахты лифта. Я же, в возмущении, измазанный соком, пялился на это и не знал, что мне делать.

«А что тут думать⁈ Роняй массы, идиот! Булочка должна быть твоей!» — проговорил мой внутренний хомяк и я, больше не мешкая, стал работать руками и ногами, взбираясь наверх.

Булочка, хныкая, что-то ещё кидала в нас, но промахивалась. А вот этаже на двадцать шестом произошла странная вещь, которую я уже как-то имел возможность наблюдать.