Зомби апокалипсис

Укус был необычайно болезненным, боль оказалась куда сильнее, чем можно было бы ожидать, и я подумал, не токсины ли в слюне женщины послужили стимулятором возрастания чувствительности нейронов, проводящих боль. Кровотечение было обильным, что естественно, а через полчаса рана начала гноиться и исторгать из себя жидкости, как описано выше. Высвобождению гноя сопутствовало потемнение сосудов вокруг места укуса, что уже отмечалось при наблюдении за другими пострадавшими лицами, что, вероятно, служит симптомом распространения инфекции по моему телу.

При измерении температуры ртутный столбик градусника поднялся до максимума — 43 градуса по шкале Цельсия, что уже, по идее, несовместимо с жизнью. Я плохо помню данный эпизод, поскольку в тот момент гипертермия была наивысшей, но прежде, чем я утратил способность действовать, я подсоединил к себе все контрольное оборудование, что нашлось под рукой, в надежде, что это поможет тому, кто найдет мои записи. Я, конечно, не думаю, что теперь они могут пригодиться кому бы то ни было, но ученый во мне все еше требует завершенности, и поэтому я добавляю эти новые абзацы комментариев как своего рода заключение к данному документу.

Как только я оправился от острой гипертермической фазы, я взял у себя кровь и провел ряд анализов, обнаружив изменения, которые наблюдал и в крови сестры Дженкинс. Просматривая впоследствии записи о ее состоянии и показания ее лечащих врачей, я нашел примечательным то, что не чувствую ни потребности, ни тяги к неконтролируемым либо агрессивным действиям. Напротив, я способен бесстрастно наблюдать, как постепенно, но непрерывно падает мой пульс и кровяное давление. Если бы я отобразил свои основные показатели состояния организма графически, получилась бы четкая параболическая кривая, стре-мяшаяся к нулю, вершина которой — мои обычные физиологические параметры.

И все же я не мертв.

Не являюсь я — за неимением лучшего термина — и бредящим безумцем. Действительно, когда лихорадка и ощущение горения, охватившие мое тело и терзавшие его несколько дней (боюсь, я не в состоянии назвать точную цифру в связи с моим тогдашним состоянием), наконец отступили, я почувствовал ... нет, не то чтобы я снова стал прежним, но ощущение было явно не из плохих. Поэтому я и решил, что будет интересно записать сделанные мной наблюдения, касаюшиеся моей «новой» и, как, наверное, сказали бы многие, «немертвой» сущности.

Несмотря на мучительные страдания, которые я испытывал вследствие укуса, сейчас я не реагирую ни на боль, ни на темпе-

ратуру. Проверку на боль я провел с помощью хирургических зажимов разных размеров, которые нашел в операционной. Применение малого тканевого зажима Пуарье не причинило мне никакой боли, и тогда я испробовал на своем левом предплечье зажимы побольше. Однако давление отрегулировал так, чтобы не повредить кожу, поскольку я не уверен, заживут ли в моем теперешнем состоянии раны. Реакцию организма на температуру я проверил, воспользовавшись льдом, наросшим изнутри на дверь морга, а также вложив руку в одну из духовок, которыми пользуются при подготовке гистопатологических препаратов, когда тка- 8 ни должны быть окрашены определенным образом. Во всех случаях я ничего не почувствовал. Из этих наблюдений я делаю нере- 8

шительный вывод, что заболевание, видимо, каким-то образом уничтожает спиноталамические пути, то есть основные пути болевой, тактильной и температурной чувствительности у человека, возможно перегружая их на острой стадии инфекции, так что они буквально сгорают.

Следом за периодом дезориентации и вышеперечисленными экспериментами я повторил анализы и заметил, что новый интересный феномен не наблюдается в образце крови женщины, которой я проводил вскрытие. Тогда как ее эритроциты формировали вышеупомянутую <<розу>>, по существу своему нестабильную, группы моих клеток оказались окружены неким защитным слоем, подобным базальной мембране, отделяющей соединительную ткань от эпителия. Этим «розам в кольце» (какое причудливое и одновременно подходящее определение!), кажется, свойственна большая стабильность в моих клеточных комплексах, что подтверждается их способностью выдерживать огромные перепады температур и прочие враждебные условия.

Начинаю подозревать, что сейчас я весьма далек от любых ₈ норм.

Я все еще не решаюсь попытаться нанести себе травму с це- 8 лью понаблюдать за эффектом, поскольку меня тревожит возможное уменьшение, а то и полное исчезновение способностей организма заживлять раны. Из лабораторных анализов мне известно, что мои коагуляционные факторы почти нулевые, так что, если у меня откроется кровотечение, кровь не будет сворачиваться вовсе. Фактически у меня будет меньше шансов, чтобы рана затянулась, чем при самых тяжелых случаях гемофилии.

Еще одно, последнее наблюдение. Мои «эмоции», за неимением лучшего слова, также изменились после того, как я оправил-