Зомби идет по городу

Рука Халандовского снова потянулась к телефонной трубке. И снова уснула на ней. Будто, добираясь до этой трубки, израсходовала последние силы и теперь отдыхала. Рука Халандовского давно уже поняла, в чем спасение, она давно знала – надо звонить, надо звонить тому единственному человеку, который в состоянии что-то изменить. Халандовский этого еще не знал, но рука знала. И организм знал, тело знало. А сознание все еще сомневалось, вертелось и уклонялось.

– Вот так, Аркаша, вот так... А то ишь какой... Так каждый захочет, каждый сможет... – бормотал Халандовский, и глаза его, обращенные к окну, были полуприкрыты. Для полноты картины не хватало только одинокой слезы, которая скатилась бы по небритой горестной щеке и застряла бы где-нибудь в скорбной складке рта...

Но наступил, наступил наконец момент, когда рука Халандовского, словно набравшись сил, начала совершать осмысленные движения. Она сняла трубку с рычагов и положила ее на стол, рядом с аппаратом. Потом указательный палец, отделившись от остальных, подогнутых, медленно набрал номер. Рука взяла трубку и поднесла ее к уху. И пока неслись куда-то в городское пространство халандовские призывы о помощи, он успел еще раз тяжко вздохнуть.

– Паша, – проговорил Халандовский застоявшимся голосом. – Зайди, Паша... Надо.

И не в силах больше продолжать, Халандовский положил трубку на место. У него не было сил выслушивать ответ, что-либо объяснять, назначать время... Он сделал самое большее, на что был способен.

Пафнутьев позвонил в дверь через полчаса. Халандовский все это время сидел в кресле. Время для него не то чтобы остановилось, оно просто исчезло, его не стало. И, услышав звонок в дверь, он слабо удивился: кто бы это мог быть? Со стоном поднялся, пошел открывать. Увидев Пафнутьева, опять удивился.

– Паша? – сказал он скорее озадаченно, чем обрадованно. – Ты?

– Звал? – требовательно спросил Пафнутьев, перешагивая через порог.

– Кажется, да... Я вот сейчас припоминаю... Звонил тебе, да? Я ведь тебе звонил?

– Звонил, – ответил Пафнутьев, с подозрением оглядывая Халандовского.

– Ты так быстро добрался...

– Думал, помираешь...

– Правильно думал. Помираю.

– Давно?

– Неделю.

– Тогда тебя еще хватит на месяц-второй... Тебе еще помирать и помирать. – Бросив плащ на вешалку, Пафнутьев прошел в комнату и решительно сел в кресло. – Слушаю тебя внимательно, Аркаша.

– Выпить хочешь?

– Ни в коем случае. Мне на службу.

– Понял. – Халандовский, кряхтя, поднялся, принес из кухни помидоры, какую-то рыбу, хлеб. Вынул из бара початую бутылку «Абсолюта», поставил Пафнутьеву свежий стакан и наполнил его более чем наполовину. Себе добавлять не стал, в его стакане было примерно столько же.

– Что пьем? – Пафнутьев с интересом взял в руки бутылку. – «Абсолют»... Надо же... Швеция.

– Хорошая водка, – обронил Халандовский.

– Хорошая. А лучшую водку делают в Калуге.

– Калужской нету, Паша. Я достану тебе калужской водки, но только чуть попозже, ладно?

– Совсем плохи твои дела, Аркаша. Уж и пошутить нельзя.

– Почему нельзя... Шути, Паша. Сколько хочешь. Со мной, надо мной. Будем живы, Паша, – и, подняв стакан, Халандовский выпил. – Ты прости меня, пожалуйста, что нет калужской водки... Если бы я знал, что тебе нравится калужская водка, я бы обязательно достал. – Халандовский смотрел в окно полуприкрытыми глазами, и Пафнутьев только сейчас понял, в каком тот состоянии. Озадаченно склонил голову к плечу, подумал, быстро взглянул на Халандовского и, поколебавшись, выпил свою водку. И тут же принялся закусывать, не обходя вниманием ни помидоры, ни рыбу.

– Первый раз сегодня ем, – сказал Пафнутьев с набитым ртом. – И похоже, неплохо ем.

– Ешь, Паша, ешь...

– Говори, Аркаша. Хоть у меня и хруст за ушами стоит, но я все слышу.

– Денег хочешь? – спросил Халандовский слабым голосом, без всякого выражения.

– Угу... Хочу.

– Сколько?

– Миллион, – не задумываясь, ответил Пафнутьев.

Халандовский вынул из кармана халата замусоленный почтовый конверт и положил на стол.

– Посчитай, – сказал он. – Там двадцать бумажек по пятьдесят тысяч каждая. Как раз миллион.

Пафнутьев поддел конверт вилкой, отогнул бумажку, заглянул внутрь, не прикасаясь ни к конверту, ни к деньгам.

– Да, наверно, штук двадцать там есть... Слушаю.

– Это взятка, – пояснил Халандовский. – Специально для тебя приготовил. Миллион рублей. По нынешним временам не очень много, но, если хочешь, могу удвоить, утроить, удесятерить... Как скажешь. Взятка настоящая, не сомневайся... Деньги меченые, там невидимыми чернилами так и написано: «Взятка».

– Кто надоумил?

– Анцыферов. – Халандовский бросил наконец разглядывать окно и поворотил скорбное свое лицо к гостю, ожидая увидеть удивление, ошарашенность, возмущение, но ничего этого он не увидел. Пафнутьев сидел невозмутимо, как и прежде, все свое внимание уделяя закуске.

– А свидетели где? – спросил он.

– В коридоре... У твоего кабинета.

– Понятно. – Пафнутьев взял бутылку и плеснул «Абсолюта» себе и Халандовскому. – Хорошая водка. Не настолько, конечно, как калужская, но тоже съедобная. Деньги, говоришь, уже меченые?