Зона бессмертного режима

Барышни тем временем хватанули «Джонни», дружно приложились к закуси, и Вику вдруг кинуло в тоску.

— Охо-хо-хо-хо…

— Что такое, — сухо, только чтобы о чем-нибудь спросить, поинтересовался Бродов. — Не пошло?

— Ну вот еще, уже упало, — оскорбилась Вика, почесала щиколотку и горестно вздохнула. — Душа горит, бизнес ни к черту.

У нее было, оказывается, туристическое бюро, которое специализировалось на вояжах в Египет. Так вот в связи с последними событиями в Каире ехать на древнюю родину фараонов не хочет никто. Там теперь стреляют. Цены падают, долги растут, клиент скользит. В общем, облом. И как, спрашивается, жить дальше?

«Да, крокодил не ловится, не растет кокос», — вспомнил Бродов в который уже раз киноизыски земляка[42], с тонким понимаем кивнул и снова ощутил горячее желание отправиться к фараонам. А потому он поставил чашку с чаем и по-доброму улыбнулся Зое Викторовне:

— Давай поедем, а? Я угощаю. На пирамиды поглядим, в Красном море пополощемся, в Ниле конечности помочим. Давай… Вдобавок Вике сделаем приятное.

— Это, Дан, навряд ли, — усмехнулась Зоя Викторовна, покусала губу и сурово посмотрела на улыбающегося Бродова. — Или ты забыл, что у меня работы невпроворот? Волчицу ноги кормят.

Меньше всего на свете ей хотелось делать Вике приятное. А потом, действительно, пахоты непочатый край, только крутись. У нас ведь как поработаешь, так и поужинаешь. И вообще, пора бы этой Вике и честь знать. А то присохла тут, все сидит и сидит, может, думает, что ее третьей положат? Как же, черта с два. С три. С четыре…

— Ну нет так нет, было бы предложено, — согласился Бродов, погасил улыбку и с виноватым видом посмотрел на Вику: — Увы, барышня, увы. Вояж отменяется.

А сам подумал, что на ее агентстве свет клином не сошелся, отнюдь. Уж он найдет способ выбраться в Египет и, хрен с ним, поедет один. Не хочет Зойка составить компанию, и ладно, как говорится, баба с возу… И вообще, похоже, наступает время оргвыводов. Да, прав был классик — чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей.

«Уокер» между тем иссяк, пицца канула в лету, от равиолей остались лишь воспоминания, и Вика, мигом собравшись, отчалила.

— Счастливо оставаться.

— Чао, всего, — пожелала ей Зоя, возвратилась кухню и принялась с грохотом грузить посуду в раковину. — Уси, муси, пуси, ла-ла-ла, — замурлыкала она шедевр из репертуара Кати Лель. Потом повернулась к Бродову, взялась за полотенце и многообещающе хихикнула: — Ты скучал по своей маленькой девочке? Я сейчас.

Тщательно вытерла руки, игриво подмигнула и направилась в ванную — оттуда понеслось журчание струй, плеск воды и все то же пение: «Уси-муси-пуси, ла-ла-ла». Минут через десять песня смолкла, водяной напор ослаб, и из ванной вышла Зоя, улыбающаяся, в халатике, во всем многообразии блистательного обаяния. Благоухающая «Уокером», мылом и ментоловым «колгейтом».

— Пойдем, дорогой, — шепнула она, вздохнула от прилива чувств и потянула Бродова в спальню, на необъятный водяной матрас. — Твоя маленькая девочка соскучилась по тебе. Ты готов взять ее нежно?

Похоже, близилась кульминация — ночь страсти, неги, романтики и любви, блаженства плоти и наслаждения. То самое чудесное мгновение, счастливый миг, волшебный час. Впрочем, какой там час.

— Хватит, дорогой, хватит. Мне завтра рано вставать, — всего-то два раза финишировав, закруглилась Зоя, деловито чмокнула, перевернулась на бок и сладко засопела. Ее ягодицы были округлы, холодны и формой напоминали арбузы.

«Да, видимо, надо делать оргвыводы. — Бродов поднялся, натянул трусы, прошелся в ванную, потом на кухню. — Чаю попить, что ли?»

Несмотря на трудный день, спать ему совершенно не хотелось, точнее, он не хотел видеть свои сны, лежа рядом со сладко посапывающей Зоей. У которой ягодицы словно арбузы. Интересно, что снится ей?

«Да, пора заканчивать всю эту музыку. — Бродов вздохнул, включил электрочайник и неторопливо подошел к окну. — Как вы, ребята, ни ложитесь…»

Вид из окна не радовал — снег, снег, снег, кольца метелицы, призрачный свет фонарей. Сразу чувствовалось — холод собачий. Как и на душе. Баб, что называется, до черта, а вот женского тепла…