Зона бессмертного режима

— Сорри, — сказал на ломаном английском старший, одетый по гражданке, — е паспорте. Плиз. Энд опен зи дорс плиз…[206]

Ну, тут все было ясно — коли террористы, значит, повышение бдительности. Так что посмотрели менты документы, мельком заглянули в салон и багажник и разом сменили гнев на милость — выделили вооруженную охрану. Старший, вытеснив Дорну назад, важно уселся рядом с Бродовым, грозные усатые молодцы с автоматами шустро забились в два пикапа, те подперли «мерседес» спереди и сзади, заверещали сиренами, засверкали огнями. Чувствовалось, что египетских блюстителей порядка здорово заела скука, и вспоминался русский стоялый кобель, которому нечего делать. Между тем тронулись. Колонной, с шумом, с гамом, обгоняя общий транспортный поток, идущий из Верхнего Египта в Нижний. До Эль-Минья долетели как на крыльях, со всеобщим почетом и уважением, вернее, нежеланием связываться с дерьмом. Здесь пикапы сопровождения отстали, а вот старший в штатском даже не подумал, так сиднем и сидел до самого Каира, видимо, экономил, гад, на бензине. Ни поговорить толком, ни пообщаться, третий, да еще египетский мент, — конкретно лишний.

Ладно, миновали некрополь Саккары, вскоре прибыли в Гизу и, быстро расставшись с громадами пирамид, проехали единственный в Каире мост[207] . Здесь наконец-то старший отчалил, Дорна сориентировалась на местности, и Бродов, не просто привыкая к движению, порулил себе дальше на восток. Собственно, в привычном европейском понимании движения как такового не было — каждый ехал как хотел. Лихачил, подрезал, опасно обгонял, резко тормозил, не соблюдал дистанцию, плевал на знаки, чихал на разметку, отчаянно и гадко гудел клаксоном. Светофоров, похоже, не было, страха перед блюстителями дорожной службы — тоже. В общем, атмосфера была теплой и дружественной, словно пески пустыни. Так что Бродов с облечением вздохнул, когда ему скомандовали парковаться — в шумном деловом районе Каира на подземную, скудно освещенную стоянку. Там красный ветеран и нашел покой, с незапертыми дверями, полным баком и ключом в замке зажигания. Надолго ли, кто его знает. А вот Бродов с Дорной задерживаться не стали, выбрались на свет божий, взяли местное черно-белое такси и направились в Гелиополь, без сомнения самый древний, интереснейший район современного Большого Каира.

В Библии город этот фигурирует как Он, а египтяне называли его Инну, или Инну-Мехрет, что соответственно переводится как «столп», или «северный столп». Район этот был очень почитаем, ассоциировался с группой из девяти богов и считался местом средоточия мудрости, магии, науки и высшей посвященности. Когда-то здесь стояли величественные здания, жрецы пленяли святостью, познаниями и силой, в Палатах Феникса, самом священном из храмов, хранилась драгоценная загадочная реликвия под названием Бенбен, упавшая с небес. Однако же, увы, все проходит, время не знает жалости. Сгинули жрецы, обветшали храмы, куда-то подевался раритетный, даром что неподъемный, Бенбен. Древний священный город солнца практически исчез, пошел на даровой стройматериал стараниями каирцев. Время Бенбена и Феникса вроде бы прошло, настало время Аллаха и пророка его Магомета.

А между тем уже наступил вечер. Быстро сгустилась темнота, машины включили подфарники, призывно загорелись витрины, рекламы, мерцающие всполохами неона. Весело играли в нильских водах огни «Семирамиса» и «Рамзеса», дружно и оглушительно ревели пронзительные автомобильные гудки, тихо струились звуки музыки в древней, помнящей еще Наполеона Бонапарта, кофейне «Фишави», что расположена на рынке Хан-аль-Халили, точный возраст которого неведом никому. Беспечные каирцы гуляли с наследниками, общались с друзьями, ходили по магазинам, угощались голубями, фаршированными кашей, покуривали шиши[208] , но в общем-то невинно, набивая его сушеным яблоневым листом с медовыми добавками, тонко беседовали, радовались жизни, пили чай каркаде, поминали Всевышнего — иль хамдуль илла, слава Господу! Дай-то нам, боже, что б и дальше все так было тоже. И никто не обратил внимания на черно-белое каирское такси, остановившееся у отеля «Виктория».

Из него вышли Бродов и Дорна, взглянули на внушительный фасад и направились по ступеням в холл, к высокой стойке местного ресепшена. С тем чтобы заказать номер, приличный, двухкомнатный, с кондиционером и баром. Один на двоих. Собственно, командовала парадом Дорна, Бродов стоял молча, нейтрально улыбался, словно всем видом говорил, что пусть все будет так, как дама скажет. Денег, правда, дал изрядно, а то уж совсем неудобняк. И пошли они с Дорной вначале в ресторацию, затем в апартаменты под ласковые струи душа, ну а уж потом их приняла в объятия кровать. Широкая, упругая, приземистая, познавшая в этой жизни, и особенно в половой, много всякого.