Зона «D». Лучшие остросюжетные детективы. №1

— Значит, парень влетел на крупные бабки?

— Да, он бы не смог вернуть. Если честно… Думаю, его уже замочили.

* * *

— Привет, Опоссум.

Так звали вышибалу в клубе.

За глаза его, правда, величали «Джонни Обоссан», — но он пока этого не знал.

Блаженно незнание.

— Майлз ждет меня, — сказал я.

Опоссум нахмурился.

— А что за телка с тобой?

— Ее он тоже ждет.

Вышибала звякнул по телефону, потом пропустил нас с Никки.

Гризли сидел в своем кабинете, на большом бархатном диване, и тискал юную мексиканку.

— Убирайся, — велел он ей, когда мы вошли.

— Вот девушка, которую ты искал, — я подтолкнул Доминик вперед. — Она просто хочет поговорить.

— И о чем?

— Тед Ленди.

Метис кивнул.

— Хороший парнишка…

Я напрягся, но так и не сумел уловить — то ли он в последний момент сглотнул слово «был», то ли мне показалось.

Но в любом случае, — Гризли первый сказал о пареньке что-то хорошее.

— Он был тебе должен? — подсказал я.

— Изрядно, — согласился Гризли. — Потерял товар, за который не заплатил. Моя ошибка, нельзя было в долг давать.

Я подошел к столу, заглянул в его ежедневник.

Там не нашлось строчки «Убить подростка». Но вдруг Гризли забыл внести это в расписание?

— Почему ты стал с ним работать?

Он оскалил зубы.

На реального гризли, правда, похож не стал, — а вот на хомячка-эмо — да.

— Мои парни толкают дурь на всех улицах. Но я всегда готов расширяться. Тедди был вхож туда, где обычных дилеров не пускают.

— Продавал в школе пай-мальчикам, которые никогда бы не решились пойти к уличному бандиту?

— Ну типа так.

— Где он теперь?

— Не знаю.

Я присел на кончик стола.

— Копы думают, что ты убил Тедди.

— Тогда где тело?

— Вот именно, — я кивнул. — Белый мальчик, из приличной семьи. Мы только трындим о политкорректности, но наше общество до сих пор расистское насквозь. Черного бы ты замочил, не раздумывая. Но Теда…

Я развел руками.

— С другой стороны, зачем его убивать, если никто не узнает? Смерть неплательщика — урок остальным. А тела не нашли. Значит…

Майлз улыбнулся.

— Значит?

— Ты его продал. Думаю, сам Тед согласился. Знал, что иначе его убьют, и не понимал, на что соглашается.

— Продал? — спросила девушка.

— Торговля людьми — очень выгодный бизнес. Юный, чистенький паренек со смазливой мордашкой. На сколько он потянул?

Гризли поднялся.

— Тебе лучше уйти, — сказал он. — Уходить будешь мордой вниз. Зубами ступеньки пересчитаешь.

Опоссум двинулся к нам.

Я выхватил пистолет и вышиб Гризли мозги.

Не потому, что это был единственный выход.

Просто захотелось.

— Эй, че ты творишь? — Опоссум потянулся к оружию.

Доминик ткнула его стволом револьвера в спину.

— Твою судьбу творю, Джонни, — ответил я. — Теперь ты владелец клуба. Так кому продали Теда?

— И что, их никто не ищет?

— Их родные еще доплатят, чтоб детки никогда не нашлись.

Большая Берта вела нас вниз по лестнице. От нее пахло потом, кожей и смазкой.

Из-за закрытых дверей раздавались удары хлыста и крики.

— Мерзость какая, — пробормотала Никки.

— О, вы удивитесь, какие люди приходят к нам! — усмехнулась Берта.

— Не удивлюсь, — сказал я.

Мы вошли в подземелье.

Тед стоял, привязанный к козлам.

Запястья, лодыжки плотно прикручены к металлическим ножкам. В заднице торчало нечто большое, с лошадиным хвостом.

— Задницу разрабатываем, — пояснила Берта. — А то узкая слишком.

— Но это же похищение! — воскликнула Никки.

— Он сам согласился, отработать долг. Верно, Тедди?

Парень закивал головой.

— Сколько он должен? — спросил я, достав бумажник. — Я выкуплю.

Большая Берта лишь усмехнулась.

— А всех остальных? Тоже выкупишь? А потом устроишь мир во всем мире?

— Сколько? — спросил я.

* * *

Мы отвели Теда к машине.

Сам он идти не мог.

То и дело плюхался на колени, пытался доставить мне «удовольствие».

— Хорошо его натаскали, — пробормотал я.

— Что с ним будет?

— Есть одна община, в Северной Каролине. Для бывших наркоманов. Живут на природе, огородничают, все такие дела. Думаю, там ему будет лучше, чем дома.

— Ты прав.

В аэропорт мы ехали молча.

Тед не сказал ни слова. Он перестал быть человеком. Превратился в тупого раба, игрушку для секса.

— А знаешь, что самое страшное? — спросил я. — Школа. Копы. Родители. Все только осуждали его. Им было плевать, что вырастет из этого паренька. И только Большая Берта всерьез стала его воспитывать. Две недели, — и совсем другой человек.

Я свернул на шоссе.

— Как думаешь, Никки. Если бы люди на самом деле занимались детьми? Не орали на них. Не били. Не заставляли учить химию да ботанику, которые никогда в жизни не пригодятся. А воспитывали людей — честных, благородных и смелых?

— Я бы хотела жить в таком мире, — сказала Никки.

— Я тоже, — ответил я.