Зона индиго

– Да. Мистика. Но боюсь, у меня не припасено ни осинового кола, ни серебряной пули. Я даже святой водой не вооружился…

– Зря, – серьезно заметила Лиля.

Ей была неприятна эта шуточка. И хотела Грише сказать, а вот не скажет теперь, что у нее в сумке лежит склянка крещенской освященной водицы! Женским чутьем Лиля понимала, что не стоит рассказывать Грише и о том, что Димка Попов явился ей после смерти. Если уж он так отреагировал на рассказ о вполне земных встречах, то загробное свидание его просто взбесит!

– Лиль, не обижайся, – попросил Дубов, уловив ее напряжение. – Я не хотел. Я дурак. Понимаешь, никакого рационального объяснения я отыскать не могу. Пока. Быть может, мир выглядит иначе, чем я себе представлял до встречи с тобой, и безумная иррациональность находится ближе к повседневности, чем мы предполагали раньше. Но это не значит, что нужно визжать без умолку и говорить об этом непрерывно. Можно и вздремнуть, и соку попить, и я даже поцеловать тебя сейчас могу, вот как! Я не знаю, как следует себя вести при встрече с необъяснимым. Но быть может, чтобы остаться собой, сохранить здравый смысл и способность к действиям… Быть может, нужно научиться реагировать спокойно.

…В какой-то момент Лиле показалось, что ее ноги лишились опоры. Она кинула взгляд на Дубова, но он продолжал рассуждать как ни в чем не бывало. Остальные пассажиры тоже вели себя вполне обычно. Пожилые муж и жена, похожие друг на друга, как брат и сестра, вместе читали одну газету. Девушка в ярко-красном костюме слушала в наушниках музыку, отбивая пальчиками ритм слышимой лишь ей мелодии. Южный человек, закрыв глаза, то ли дремал, покачиваясь, то ли думал о чем-то своем, далеком… Значит, только показалось.

– Гриш, что там за окном? – робко спросила она Дубова.

– Не за окном, а за бортом. Там облака. Громадные. Посмотри.

Лиле было как-то не по себе от недавнего дискомфорта, но, пересилив свой страх, она потянулась к иллюминатору. Там, за круглым стеклянным оком, торжественно и могущественно простиралась другая жизнь. Могучие крыши облачных строений, увиденные сверху, потрясли Лилю. Когда-то, то ли во сне, то ли наяву, она уже была здесь… И точно так же царствовали над этими просторами облака и точно таким же прозрачным – до звона в ушах! – был воздух, и точно такой же игрушечно-крошечной виделась ей земля в прогалах меж облаками. Вон и солнце, идущее на посадку, протягивает ей, Лиле, свою огненную руку, как будто зовет с собой за горизонт…

Она почувствовала, что ей необходимо поделиться с Дубовым, рассказать ему о необычных ощущениях.

– Слушай, – она взяла его за руку, – я подумала сейчас, что мы остановились, мы не летим, а движется один только воздух, обтекая самолет со всех сторон.

– Как это? – Григорий Дубов как-то был не готов к изящной беседе.

– А вот как. Гляди, то облако…

Резкий толчок не позволил Лиле договорить. Кто-то охнул, кто-то вскрикнул, что-то тяжелое с грохотом покатилось в проходе между креслами. И прежде чем Дубов успел обнять Лилю, спеша защитить ее от невидимой, но такой близкой угрозы, чья-то чудовищная воля заставила самолет трястись и содрогаться всем телом – от головы до хвоста. Вместе с уходящим из-под ног полом исчезал и воздух, у Лили внутри все похолодело и сжалось, кислородная маска беспомощно болталась около ее уха. И что же, этот жалкий полупрозрачный мешочек может спасти чью-то жизнь?..

– Наш самолет попал в зону турбулентности. – Бледная стюардесса, та самая, что приносила совсем недавно апельсиновый сок и расточала улыбки и любезности, теперь всем своим видом старалась внушить спокойствие, но до чего же неуверенно и жалко это выглядело! – Просим вас пристегнуть ремни безопасности…

Она говорила еще что-то о высоте, извинялась за причиненное беспокойство, уверяла всех в безопасности так называемых воздушных ям… Но Лиля ее не слушала. Она вдруг поняла, что не боится. Смерть? Глупости! Она даже сделала конвульсивный жест, словно отводила что-то от лица, и задела теплое большое плечо Дубова.

«С ним вместе, – пронеслась в голове у Лили отчаянная мысль, – мне даже и…»

–  Нет, у тебя другое предназначение…

Странно. До сих пор кресло через проход пустовало, откуда там взялась эта женщина, словно прочитавшая ее мысли? И одета она до чего броско! Оранжевая повязка полыхает в черных вьющихся волосах, переливается цветами павлиньего пера тафтяная юбка, но подол ее потемнел от влаги, а из-под оборки видны босые озябшие ступни…

«Да ведь это…» – Лиля вновь не успела додумать мысль до конца.

Ее ладонь пронзила острая боль, а сердце, трепыхнувшись, замерло. Цыганка смотрела прямо в глаза Лиле, посверкивая золотозубой улыбкой. Но гораздо страшнее было то, что она молчала. А говорил, не поворачивая головы, мальчик – он сидел за матерью, его Лиля не заметила сразу. Цыганенок Васенька совсем не изменился, только парадный костюмчик его чуть-чуть выцвел, как выцветают старые фотографии.