Зона Комфорта

Я не найду, что и сказать, а пацаны ждут. Как раз я таких вот правил скотских, когда у салаг забирают пайку, оставляя ополоски, навидался вдоволь. По молодости в нашей доблестной «казахской» зенитно-артиллерийской батарее двести семьдесят шестого мотострелкового полка. На втором году службы я твёрдо придерживался общепринятых армейских традиций, но никогда не беспредельничал. И за моим столом молодых не обжирали.

Коля нашелся первый. Оставшийся шматок мяса он переложил в пустую тарелку самбиста. С картошкой вместе выгреб.

– Ты, Виталий, больше так не делай. За такое в морду бьют! Пошли, Миха, покурим.

Мы двинули на выход. Когда проходили мимо Мордвинова, я резко шагнул в его сторону, обозначил удар в солнечное. Виталик суетно и запоздало изобразил блок, уронил полотенце.

Я хлопнул его по плечу:

– Не ссы, солдат ребенка не обидит!

Позади за столом засмеялись пацаны и девчонки.

А через пару дней я нашел повод для драки с Мордвиновым. Разумеется, в нетрезвом состоянии будучи. Став другим человеком, мистером Хайдом.

Там, в отряде я крепко подружился со вчерашним десятиклассником Денисом Автономовым, представлявшим собою колоритный тип головастого оторвы-неслуха, впервые вырвавшегося на волю из-под родительского крыла. Дениска буквально смотрел мне в рот.

В принципе, только за одно вовлечение семнадцатилетнего в пьянство мне грозила уголовная ответственность. С другой стороны, силком ему ко рту стакан никто не подносил.

К этому времени мы сошлись с деревенскими. Вечерами они приезжали на мотоциклах, привозили катушечный магнитофон «Астра». Под навесом летней столовой устраивали ночные дискотеки. Несколько наших девчонок повелись на дружбу с аборигенами, потом даже кто-то из пацанов этих в универ приезжал к ним в гости. Напрочь позабывал и вспоминать не буду их имен, помню, что выглядели они старше своих семнадцати-восемнадцати годов – по-мужицки заскорузлые, грубые… Тяжелый крестьянский труд, он даром не проходит.

Разумеется, они ни разу не отказались выпить. Причем, пили дешёвое крепленое вино типа «Солнцедара». На запах вонючее, противное на вкус, но без промаха бьющее по мозгам.

Мы давали деревенским денег, они, моторизованные, гоняли за бухлом в другую деревню, где имелся сельмаг. Пили за углом, практически не закусывали. Не ради процесса и общения, а для достижения нужного результата. Пьянели обвально и тяжело. И по пьяной лавочке сумел я настроить деревенских против своего антипода Мордвинова.

Причем мотивы для неприязни подобрал с патриотическим уклоном.

На абитуре мы с ним трепались про разное и, ни с того ни с сего, вдруг Володя стал негативно отзываться про ветеранов войны, что вот они кругом лезут без очереди, покупают в ущерб молодёжи «джи-ин-сы»… Эти «джи-инсы» у меня почему-то особенно в голове засели. Я тогда возразил ему и только. А в голове осталось.

К нему примкнул забавный парень Тимоха. Сам с Мурома, безвредный по жизни, но имевший необычную деталь в прическе. У него были высоко сбриты виски. Поэтому он был наречён «Панком». В моём тогдашнем понимании сбритые виски являлись стопроцентным доказательством принадлежности к фашистам. В Свердловске осенью восемьдесят третьего, когда мы готовились к параду, панки эти самые (я сам, правда, не видел, «замок» Мара Мустафаев рассказывал, чего ему врать?) кидали в колонну бронетехники, выезжавшую ночью в город для учебных тренировок, пустые бутылки и даже якобы подожгли «бээмпэшку»[18] первого батальона. Но вот уже самолично я лицезрел на стенах домов нарисованные свастики и всякие гнусные надписи фашистские. Все в батарее и даже товарищи офицеры говорили: «Это панки нарисовали, они, суки, хотят сорвать праздничный парад».

Понятно, какое у меня к панкам отношение сформировалось. Особенно когда плодово-ягодный градус в башке запульсировал. По-хорошему, надо было Мордвинова с Тимохой вызвать для разбирательства на гумно[19], туда, где отсутствовали зрители. Хотя, вряд ли бы они пошли в безлюдное место.

В общем, мы с Денисом и пара сочувствующих деревенских парней ввались в нашу комнату. Много там, помнится, было народу, девчонки в гостях сидели.

Нетвёрдо я подошел к Тимохе, за плечо ухватил.

– Чё ты виски сбрил, брат? Зачем? Ну?!

Тимоха медленно поднялся. Испуганный, задрожавшими губами шлепает, а ответить толком не может.

Ну я ударил его тогда с правой в челюсть. Он, как полагается, упал. Правда, хвалиться тут нечем, он физически слабый парень, ничем не занимался, а я всё-таки раньше по груше стучал. Да и фактор неожиданности сработал.

Через койку, окрыленный лёгким успехом, я перепрыгнул к Мордвинову. Видел только его до отказа распахнувшиеся рыжие глаза. злые. Он стоял в стойке. Тогда все любили ногами махать, с понтом каратисты, мода такая была.

По бороде я его смазал, но не вырубил. Он пошел в отмашку, пару чувствительных плюх мне по рукам перепало. Тут на помощь подоспел Денис, парень от природы крепкий и резкий.