Зона обетованная

– Оставайся с ним, проверю второй выход, – приказал майор и, тяжело перевалившись через штакетник, увязая в снегу, побежал за угол. Я наклонился к Рыжему, ожидая увидеть в полутьме тамбура лужу крови, разбитую голову, нож… Сам не знаю, что я там хотел разглядеть, какие отыскать улики или раны, но ничего ровным счетом не разглядел и не отыскал. Тогда я осторожно пошевелил Рыжего. Его голова бессильно качнулась и опустилась на грудь. Он был похож на смертельно пьяного человека, только ни водкой, ни каким другим спиртным от него не пахло, да и пахнуть не могло. Мысленно плюнув на возможные улики, которых я мог и не заметить, я подхватил его под мышки и затащил в помещение. Рыжий слегка застонал и заскреб одной ногой по полу. Я приподнял его и положил на стоявшую неподалеку скамейку. Рыжий с трудом открыл глаза, долго всматривался в потолок над собой, потом, с трудом выговаривая слова, пробормотал:

– Чего… это… было?

– Может, лучше я тебе этот вопрос задам? – спросил я, после чего, с облегчением вздохнув, помог своей подсобной единице подняться и сесть.

Рыжий, не отвечая, начал ощупывать свою голову, шею, поерзал, пытаясь определить, не болит ли где-нибудь в другом месте, и, видимо, ничего не обнаружив, с недоумением уставился на меня.

– Рассказывай по-порядку, – посоветовал я. – Чтобы вспомнить случившееся, надо восстановить то, что случилось перед этим. С него и начинай.

– Чего начинать? – с прежней бестолковостью смотрел на меня Рыжий.

– Как ты в тамбуре очутился?

После долгого молчания Рыжий наконец разродился:

– Курить…

Пришлось задать дополнительный вопрос:

– Дать покурить или вышел покурить?

– Вышел, – согласился Рыжий. И добавил: – Дать.

– Видать, и гнилая рыбина иногда в дым попадает, – раздался за моей спиной голос неслышно подошедшего майора. – Ты только, Кошкин, бабочку мне не крути. Подслушивал?

– Сдохнуть и не встать – покурить вышел, – и Рыжий перекрестился широким крестом. Он оживал буквально с каждой секундой.

– Ты же вроде неверующий, – не согласился майор с размашистым жестом Рыжего.

– Был. Был неверующий. А в последнее время стал серьезно задумываться.

– Видение какое-нибудь было? – спросил майор, подходя ближе. – Или голос какой?

– Голосов и видений у меня и раньше по-пьянке хватало. А вот так, как в этот раз – ни фига. Не хочешь – замандражишь.

– Давай тогда по-порядку: как надумал, как исполнил, кто помешал? Только еще раз повторяю – бабочку не крути. Следов у второго выхода-входа не имеется, в здании только мы и дежурный, который благополучно дремает в диспетчерской. Открыть дверь в тамбур, чтобы без скрипа, как у тебя получилось, очень стараться надо было. Повторяю – очень. И еще одно обстоятельство… До того ты в зале курил, не смущался – для доказательства могу окурки представить, – а тут ни с того ни с сего на свежий воздух потянуло. И заключение… Никаких таких телесных повреждений, способных привести гражданина Кошкина в бессознательное состояние, мы, по-моему, не наблюдаем. Я прав, Андреев?

Ход этих рассуждений почти полностью совпадал и с моими умозаключениями, поэтому я поторопился согласиться с майором.

– Ну что, Кошкин, будем тараканить, или в сознанку? – нажимал тот.

– Падлой буду… – дернулся Кошкин.

– Будешь, – оборвал его майор. – Будешь, если чистосердечно не поделишься своими соображениями и воспоминаниями. Начиная с момента нашего удаления на улицу. Жду, гражданин Кошкин.

– Чуть что, сразу «гражданин». Не имеете права без доказательств. Я, можно сказать, полностью потерпевший, а вы сразу с Севера заходите. В натуре. До сих пор в глазах загогулины ползают. А что следов нет, еще не доказательство. На дежурного тоже поглядеть требуется. А что? Только серик запалить собираюсь, сзади раз и все! Начисто вырубился.

– Что «раз»? – не выдержал майор прежнего иронического тона. – Описывай со всеми подробностями.

– Так чего описывать, если вырубился?

– Чтобы такого бугая вырубить, надо соответствующие усилия приложить. Согласен?

– Так он и приложил.

– Кто «он»? Куда приложил? Показывай место приложения.

Рыжий заерзал и, снова ощупав голову, стал затем тщательно обследовать остальные части своего тела. Не добившись никаких результатов, он с тоской посмотрел сначала на майора, потом на меня и в недоумении пожал плечами:

– Без некому, – и, помолчав немного, вдруг радостно дернулся: – Может, газы какие, а? Имеются, говорят, такие. Раз – и в дамки. – Он помолчал и, уяснив, что мы никак не реагируем на его гипотезу, пробормотал: – Вообще-то нет… За бестолковку он меня прицепил. Глаза зажал и за храпок вроде… Вот здесь… Или повыше? – он снова стал ощупывать шею. – Точно, здесь… Я и спекся.

– Кто ж это, интересно, был, Кошкин, как ты соображаешь? Человек-невидимка? Дух святой? Вырубил тебя болезного и испарился? С какой, интересно, целью? Чем это ты ему так насолил?