Зона поражения

Плита с полустершейся надписью «Осторожно, злая собака!» беззвучно уехала в стену. Археолог с опаской шагнул через высокий порог. Почувствовав опасность, Нинель могла в любой момент первой нанести удар. Например, прищемить его дверью или расплющить в лепешку, уронив на него потолок. Хотя, если она действительно любит Платона, то не станет причинять ему вред, что бы ни случилось.

Распавшись на составные части, Непейвода ровным слоем покрывал стены и пол каюты. Этакий серо-буро-черный ковер, который непрерывно шевелился и шуршал. При виде человека Дом и не подумал воссоздавать тело. Лишь напротив входа, над заращенным иллюминатором возник огромный рот.

— Моченьки больше нет? Или осталось чуток? — осведомился Двунадесятый Дом, и Платон с облегчением понял, что ему ничего не придется объяснять.

— Больше нет, — честно признал он. — В конце концов, это ведь ты купил его… Так что выручай.

— Хорошо, — ответил рот. — Я попробую. Посиди-ка здесь. — И живой ковер, колыхаясь, обтек незваного гостя и устремился в коридор.

Археолог плюхнулся на идеально заправленную койку и приготовился ждать развязки. «Или они сговорятся и тогда мне каюк, — думал он. — Или же сработает мужская солидарность… Ха-ха-ха! — самому стало смешно. — Почему-то я все время считаю этот муравейник мальчиком. Какой бред!.. Корабль-девочка и муравейник-мальчик. Ну и ну…»

Потом он включил экран на опустевшей стене каюты и задал режим поиска Непейводы. Нинель и тут не возражала. Изображение с камер слежения замелькало, мечась из одного конца корабля в другой. Ничего не разглядеть. Значит, «мураши» сейчас везде.

— Стоп! — приказал Платон. — Дай мне командную рубку. — Скорей всего, выяснение отношений произойдет именно там.

И тут корабль завизжал. Визжал он как будто весь целиком — пронзительно и истошно. Словно тысяча истеричных женщин одновременно наступили на жабу, увидели мышь или нащупали паука у себя на животе. Платон заткнул уши, но все равно мозги сверлил запредельный бабий визг.

— Сдаюсь! — через две минуты закричал корабельный мозг. — Сдаюсь! Я выполню любые условия! Только прекрати! «Похоже, не врет», — подумал Рассольников.

— Хорошо, — ответил Двунадесятый Дом. — Ты не будешь навязывать свою любовь Платону, пока он сам тебя об этом не попросит. Не будешь формировать человеческие тела и высовывать из переборок руки.

— Я согласна!

— Это еще не все. Ты будешь безоговорочно выполнять наши с ним приказы. И не вздумай ставить нам какие-нибудь условия!

— Обещаю.

— Вот и договорились.

— Что ты с ним сделал? — спросил археолог, когда Непейвода вполз в каюту.

— С ней. В том-то и Дело, что с ней. Женщины гораздо чувствительнее к таким вещам. Я ее покусал.

— Корабль? Он выдерживает попадание небольшого метеорита…

— Чтобы тоньше чувствовать тебя, чтобы лучше понимать тебя, чтобы глубже любить тебя, Нинель перестроила свой механоорганизм. Он теперь гораздо больше напоминает человеческое тело. Нцнель вырастила множество новых рецепторов и стала во сто крат уязвимей. За все надо платить.

— Ты все это знал, хладнокровно наблюдал за происходящим и даже не подумал вмешаться, — с обидой произнес археолог.

— Но ты же сам предложил разбежаться по каютам. Откуда мне знать: вдруг тебе нравятся корабельные ласки? Она ведь очень старалась, изучила «Камасутру» и много других файлов о человеческой любви. Ее внешние органы весьма эффективны. Ты не отличил бы их от настоящих — напротив…

* * *

— Баста! — рявкнул Платон. Тут же взял себя в руки. — Оставим эту тему. Я тебе очень благодарен. Я стал бы твоим должником, если бы именно ты не подсунул мне это чудовище. — Он встал с койки и направился к двери.

— Ты еще не завтракал. Так что приятного аппетита! — кинул ему вслед Непейвода.

— И тебе того же.

Глава 7 На дне

«Астероид Чиуауа, относящийся к группе так называемых „государств-изгоев", не подлежит осмотру по соображениям безопасности. Смеем вас заверить: никакими достопримечательностями, кроме изношенного оборудования и ядовитой атмосферы, такого рода космические объекты не обладают и в принципе обладать не могут».

Документ 7 (из Путеводителя по Галактике)

Миновали девять дней полета. Корабль прошел ровно половину пути. Погони за кормой не видать, гипердвигатель работает как швейцарские часы, на обед и ужин кормят деликатесами. (Правда, на завтрак овсянка.) Чего еще желать? Лежи себе на койке и поплевывай в потолок.

Иногда перед сном, когда Платон раздевался и разбирал постель, динамик вдруг начинал ласково ему шептать:

— Ты такой красивый. Ты не передумал, хозяин?

— Нет!

— Тогда извини, — раздавался обиженный голос, и воцарялась тишина.