Зона Посещения. Бродяга Дик

Серпантин закончился. Дальше шел пологий, но прямой спуск, основательно развороченный гусеницами и колесами. Справа поднимался похожий на надколотую сахарную голову откос. А слева начиналась выработка – громадный разрез в известковой стене. Словно длинношеий диплодок, застигнутый вымиранием во время пастьбы, у разреза стоял экскаватор, уткнувшись ковшом в груду выбранного щебня. В косых лучах заходящего солнца проржавевшая машина была видна во всех подробностях, вплоть до облупившейся красной краски на крыше. Со стрелы экскаватора, с самого ковша и из трещин откоса свисали черные сосульки, а возле изъеденных коррозией гусениц растеклись черные кляксы. Если не знать, что это – легко представить, как нерадивый шоферюга перевернул битумовоз, расплескав содержимое по карьеру.

У самого дна уже залегли тени, и Золотого Шара Строгов не увидел, в глубине души надеясь, что его там и нет. Как было бы прекрасно, если бы машина, исполняющая желания, оказалась всего лишь очередной легендой Зоны, которых вокруг нее пруд пруди. И не надо было бы принимать решение, кому идти через «мясорубку». Строгов знал, что лукавит перед собой. Какой тут может быть выбор? Кимберли Стюарт, молодая дуреха, ради сенсации-однодневки ввязавшаяся в авантюру, истинной цели и цены которой она не знает, и Андре Лопес, липовый лаборант, кадровый сотрудник ЦРУ, который, если понадобится, положит всех и по трупам пройдет прямиком к офису своего начальника – доложить об успешном выполнении задания.

Кем именно пожертвовать, вопроса нет. Вопрос – во имя чего?

Желание у него было только одно, чтобы все ЭТО прекратилось: Зона с ее погаными чудесами, Бродяга Дик, заботливо выращивающий человечеству смену. Поселок мутантов – жестокая пародия на это самое человечество. Ведь если Золотой Шар всесилен, он должен уничтожить Зону. Если пришельцы по какой-то причине вынуждены были поспешно удалиться, не могли они не оставить механизма, который бы подчистил за ними все, что они бросили. И почему бы этому механизму не быть Золотым Шаром?

Строгов понимал, что его рассуждение не выдерживает критики. Была бы на свете только одна Зона, хармонтская, теорию поспешного бегства инопланетян еще как-то можно было приспособить к этому вывихнутому мирозданию, но еще пять Зон – это уже перебор. Такого безобразия не допустили бы даже мы, люди, не то что сверхцивилизация. Будь она проклята… Но главное все-таки было не в этом, а в том, что Золотой Шар исполняет только самые глубинные желания, зачастую спрятанные от самого желающего. И заботясь о человечестве, можно было запросто получить кубометр баксов или кучу первосортного кокса. И это в лучшем случае, а в худшем – каких-нибудь очередных счастливчиков…

Сзади послышались сонные голоса. Гризли обернулся. Потенциальные «отмычки» приходили в себя, после бездонного, как обморок, сна.

– Боже мой, – простонала Ким. – Я грязная и у меня все болит…

– Выпить бы, – вторил ей Лопес. – И пожрать…

Гризли присел рядом, принялся расшнуровывать рюкзак, приговаривая:

– Сейчас-сейчас… Не стоните…

Он достал банку газированной глины, открыл ее, протянул Ким.

– Смажь ожоги, Дейли, – сказал он. – К утру будешь как новенькая…

– А мне?

Сталкер покопался в рюкзаке, вытащил полную флягу, протянул напарнику.

– Ты тоже… смажь…

– Что это? Вода?

– Обижаешь… Вискарь.

– Дьявол тебя побери, русский! – заорал Лопес. – Ты все эти дни таскал на себе такую роскошь и ни разу не приложился?!

– В Зоне сухой закон…

– А сейчас чего ж?..

– А сейчас… – Строгов посмотрел на темнеющее небо, подставляя лицо вечерней прохладе. – Сейчас можно и подкрепиться, – он расстелил поверх щебенки кусок брезента, выложил консервы и пачку галет. – Эх, жалко, дровишками не запаслись…

Строгов проснулся на рассвете, от сухого, жесткого прикосновения к лицу – будто птица царапнула лапкой. Он открыл глаза, и увидел перед собой, сморщенное, коричневое, как сушеный финик, лицо Гуталина. Фанатик улыбнулся щербатым ртом и приложил высохший палец к толстым губам. Строгов оперся ладонями о хрустнувшую гальку и сел. Гуталин распрямился и поманил его за собой. Физик не посмел ослушаться. Этот непостижимый старик, последний из великих сталкеров прошлого века, друг Рэда Рыжего, сумасшедший религиозный фанатик и лжепророк, мог следовать за ними от самого Сухого тоннеля, но с тем же успехом мог соткаться из утренних теней. Как бы то ни было, но Гуталин был здесь хозяином, а он, русский физик и шпион, лишь назойливым гостем. А хозяина следовало уважать. Строгов подошел к старому негру, но тот отодвинулся, словно русский был прокаженным, и мелкими шажками двинулся вдоль обрыва.

«Что ему от меня надо? – думал Строгов, отчаянно зевая. – Еще чего доброго, спихнет вниз… башкой о камни…»