Зона притяжения

Мне стало страшно. Я желал только одного — заснуть и, проснувшись, обнаружить, что это страшный бредовый сон наконец закончился. К несчастью, это было невозможно. Значит, если я выберусь, меня ожидает судьба подопытного кролика. Тогда может быть и не стоит выбираться…

Я впал в прострацию и потерял счет времени. Очнуться меня заставил солдат, прокричавший мне прямо в ухо:

— Очнись летчик! Тревога!

Вскочив, я побежал вместе со всеми. Мы вылетели в коридор и ринулись выходу. С улицы доносились крики и пальба.

Ну вот, опять началось! — промелькнуло в голове, когда я очутился на крыльце казармы. — Это было всего лишь затишье перед бурей!

Стрельба и крики доносились со стороны ворот, через которые мы вчера попали на территорию части. Солдаты, не долго думая, побежали на подмогу. Я в нерешительности замер на крыльце, потому что у меня не было никакого оружия. И тут в ушах зазвенело. За соседним зданием громыхнул взрыв, выбивший все стекла.

— Воздух! — услышал я, прежде чем человеческий голос исчез в раскате нового взрыва.

Инстинктивно я бросился вниз и, подвернув ногу, прокатился по ступенькам. Из дыма возник темный силуэт, и вновь забарабанил по земле «смертельный град». Я видел, как солдаты бежавшие впереди почти одновременно упали наземь. Затем кто-то рухнул на меня и, конвульсивно дернувшись, замер.

— Летчик… летчик, ты жив, мать твою? — хриплый голос вывел меня из оцепенения.

Скинув в себя убитого солдата, я вдруг обнаружил в дверном проеме перекошенное лицо старшины Парышева. Он был еще пьян, но уже начинал трезветь. Ситуация способствовала.

Выдав порцию отборного мата, он посоветовал мне подобрать автомат убитого и ползти обратно.

Сам не свой я вырвал из рук мертвеца «калаш» и неуклюже прополз по ступенькам. Мы уселись друг напротив друга, боясь высунуться наружу. Стрельба не умолкала, порой слышались хлопки взрывов.

— Гранаты, — сказал старшина, а затем выдал очередную матерную тираду.

Неожиданно слева по коридору послышался шум. Мы оба схватились за оружие, но это были всего лишь трое солдат.

— Пригнитесь дурни! — бросил Парышев, — если не хотите лежать как те торопыги за окном!

Выглянув наружу и удостоверившись в правоте старшины, они опустились на пол.

— Что делать то будем товарищ старшина? — спросил смуглый парень.

— А что слыхать?

Солдаты пожали плечами.

Парышев вновь выругался, затем, подумав немного, сказал:

— Через этот выход опасно, попробуем через другой. Надо нашим помочь.

— А где другой выход? — спросил я.

Парышев исподлобья глянул на меня.

— А ты летчик, вообще сиди, мать моя женщина, тебя беречь велели!

— Я ничем не лучше остальных.

— Да ты летчик парень неплохой, только какой-то не такой… — старшина недобро хихикнул.

По спине пробежала волна мурашек. Даже если Парышев просто прикалывался, то он все равно попал в точку. Я ведь действительно «не такой» в самом прямом смысле.

— Ладно, двинули свои задницы, мать моя женщина…

Пригибаясь как можно ниже к полу, мы прошли в другой конец здания. Но запасной пожарный выход был заперт.

— Ломайте к е… матери! — приказал старшина и вместе с солдатами принялся высаживать дверь.

Грохот ударов сливался с выстрелами.

— Давайте быстрее! — подначивал старшина.

Она уже почти поддалась, когда остатки стекла в единственном окне звякнули и смуглый солдат тот, что был покрепче остальных, неожиданно обмяк и рухнул вниз.

— Ложись!!! — едва успел крикнуть Парышев, прежде чем на светло-зеленой краске стены появилось множество черных отметин.

Я бревном свалился на пол — живой и невредимый. На счет остальных уверенности не было, пока я не услышал хрипловатый бас старшины:

— Ну, что все живы?

— Пашка… Пашка… — простонал солдат.

Я приподнял голову и увидел, что он плачет, дергая за руку своего товарища.

— Браток, ему уже не помочь… — выдавил из себя старшина, отползая к стене.

— А смуглый как? — зачем-то спросил я, хотя и так знал, что он мертв.

— Ты бы, летчик, мать моя женщина…

Парышева оборвала на полуслове очередь, разукрасившая стену новой порцией черный дырочек.

— Сюда ползите! — крикнул он уже после и ругнулся.

Я не стал с ним спорить и приблизился к безопасной стене слева от оконного проема. Солдат по-прежнему стонал и плакал.

— Мама, мамочка! Ну за что! Сволочи….

— Вот это уже лучше… Правильно сволочи! А теперь ползи сюда дурень! — почти ласково сказал Парышев.

Не переставая плакать, солдат присоединился к нам.

Стрельба тем временем почти затихла, слышались лишь одиночные выстрелы.

— Сволочи! Уроды! Сволочи! Они убили Пашку! Уроды… — хныкал солдатик.

Неожиданно он передернул затвор и ринулся к окну.

— Эй, куда лезешь! — одернул его старшина, но тот уже высунулся выше уровня подоконника и выставил дуло автомата.

Затем я увидел, как покрасневшие глаза парня чуть не вылезли из орбит.

— Там это! — ошарашено произнес и замертво рухнул.

И по стене вновь ударила очередь.

— Глупо. — только и смог сказать старшина, разглядывая маленькие темные отверстия на лице парня. — Ладно, ты сиди, я подползу и докончу с дверью.