Зона Пси

— Там, наверное, полно утопленников. — Виктор с грустью вздохнул: что называется — попил сухой водички. Он вскинул глаза и устремил пронзительный взгляд вдаль. Ему снова показалось, что на одной из очень дальних крыш метнулась человеческая фигура. Он усердно всматривался, стараясь различить хоть какое-то движение, но половина озера накрыто плотными облаками вперемежку с тучами, и вся южная сторона тонула в тёмно-серой мгле. Солдат выругался и назвал сгорбившееся существо, которое ему показалось, «грёбаным ниндзя в водолазном костюме». — Он за мной следит. — Виктор усмехнулся. — Бред. Если бы это был омоновец, то хрен ли ему по крышам, как горному козлу скакать. Уже давно бы мне завернули ласты, тем более, когда спал.

Вчера, когда плыл и услышал лязг металла с собачьим визгом, а потом свернул к берегу; в том месте, где не смог забраться на крутой берег, — видел разбитый дом. Вот туда нужно идти. Здесь в округе одни пустоши, заканчивающиеся посадками или, возможно, лесами. Конечно, если будет время, то обязательно всё осмотрит.

Солдат похлопал ладонями по всем карманам, проверяя свои вещи, хотя прекрасно знал, что кроме старой «мобилы» и огнива — разве что призраки моли затесались. И теперь бухают на радостях, что нашли приют.

Виктор пошёл по траве, достигавшей колен и бегающей волной по густому зелёному ковру. Вдоль берега не пошёл: а то ещё рухнет в воду вместе с обвалом — вчерашние восхождения к суше ещё грелись в памяти. Раны на спине начали саднить, пульсировать. Не дай бог, покроются гноем. Он вспомнил, когда ещё был совсем маленьким, как отец пришёл со рваной раной на лбу после драки. И вроде бы промыли, и вроде бы всё затянулось, а батя всё жаловался на боль. Потом, когда лоб раздулся как надувной матрас, ему вскрыли заживший шрам, а оттуда, как из мясорубки фарш, посыпались опарыши.

— Нужно бы чем-то обеззаразить.

Ноги вынесли к земляной дороге. Глубокие засохшие следы от траков пролегли от дальних посадок к наметившимся крышам домов, куда и держал путь Солдат.

— Неужели от танка? — Виктор присел на одно колено, провёл пальцами по рифлёному широкому следу. Он хоть и воевал, но не мог различить — танк это проехался или бульдозер. — Да нет, зачем здесь танки? — Правда, в мыслях пронеслось, что зона, куда он попал, очень странная. Вспомнились бетонные столбы с натянутой колючей проволокой на берегах, возвышающихся вдоль реки или канала, по которому он плыл. И опять же — ни единого человечка, а то чудище с мордой пса говорило, что здесь — всё слишком не так. Всё — слишком не так. Это уже генная манипуляция. Или, быть может… Нет, в нападки инфернальных сущностей он не верил, во всяких там суккубов и инкубов, типа, с помощью которых, в средневековом мире начиная с ночи Сварога всё заполонили химеры.

И — Елизавета.

Ещё издали Солдат различил двухэтажные дома с разбитыми окнами, расположившиеся с обеих сторон дороги. Он даже не мог определить — почему так решил, но сразу понял, что здесь воцарилось запустение. Жизнь давно ушла, покинула собственные жилища. Или её попросту с помощью меча и атома вежливо попросили погибнуть.

Вдоль дороги стояли фонарные столбы; их свет давно угас, лишь навеки поселился в чьей-то мёртвой памяти. Ветер поднял пыль и мусор, завертел, поднял извивающейся тонкой воронкой и где-то на уровне разбитого фонаря всё рассыпал, забросив микроскопические частички в глаза подходившему путнику.

— Ну я же вам ещё здрасте не сказал, а вы уже истерично кидаетесь и требуете алиментов. — Солдат остановился, чтобы освободить заслезившиеся глаза от пыли. Перед тем как ресницы сомкнулись, зрачок успел уловить короткий блеск, как если бы солнечный луч отразился в стекле. Но Виктор не придал этому значения. Отерев слегка воспалившиеся веки, он окинул широким взглядом посёлок. Или, скорее всего, выселок, когда-то принадлежащий к затопленному городу. На пригорке, к которому он поднялся, начиналась асфальтированная дорога. Виктор повернулся, чтобы оценить пройденный путь, и пожал плечами.

— А сюда асфальта, значит, не хватило? — Солдат покачал головой. «Сдали на металлолом. И по фигу что не металл, лишь бы денег нахапать и в бумагах написать, что слишком поржавело. В этом мире никто не замечает — что поржавели сами: их совести, сердца и души». — Зато светофор поставили. Для пробегающих через дорогу зайцев?