Зона сна

— Джентльмены! Так ли уж нам надо углубляться в теорию? Насколько я понимаю, его превосходительство интересуется практическим применением явления. Поэтому оставим теорию специалистам. В конце концов, никто до сих пор не знает, что представляет собою электричество, но это не мешает нам использовать его.

— Да-да, — поспешно сказал премьер. Он тоже не знал, что такое электричество, и не хотел показывать этого. — Давайте поговорим о применении. Сэр Джон объяснил мне, что ваша техника не даёт нам оперативного простора в двадцатом веке.

— Совершенно верно, сэр. Мы выходим в режим насыщения, получая физические фантомы, на глубине в триста лет. На глубине от ста пятидесяти до трёхсот лет нам удаются прекрасные призраки, но вместо разговора они издают завывание и звон и практического значения не имеют, поскольку их сдувает любой порыв ветра и они почти не слышат. А ещё ближе к нашему времени максимум, что мы можем, это в ряде случаев позволить себе участие в спиритических сеансах в качестве бесплотных духов.

— Вот как. Но уничтоженный вами русский выходил в этот, как его, режим насыщения за сто лет. Я правильно ин формирован?

— Правильно, сэр; его звали Никодим Телегин. Надо будет поподробнее расспросить его, как он это делает. В следующий раз вместе с полковником Хакетом в погружение пойдёт мой заместитель по технике, доктор Бронсон. Пусть побеседуют с этим Никодимом как специалист со специалистом.

Премьер вспылил:

— Вы что, обманывали меня? Ведь его уничтожили! Никодима не существует!

— Простите, сэр. В нашем деле обманов не бывает! Да, Никодима не существует — до того момента, как он был рождён своей матерью. И с того момента, как его задушил полковник Хакет. Но между этими двумя моментами, ваше превосходительство, он существует. И полковник будет его душить столько раз, сколько нам потребуется.

Премьер-министр опять посмотрел на Макинтоша:

— Что вы думаете об этой чепухе, Джон?

— Тут ещё и не такое услышишь, сэр, — сморщился его помощник. — Но у меня, если позволите, вопрос к доктору Бронсону. Сэм, скажи, а каково твоё мнение о парадоксе, вытекающем из теории Эйнштейна? Ведь если полковник будет убивать одного и того же русского много раз, может возникнуть, так сказать, конфликт интересов? Один раз он его уже убил, предположим, вереду. Если теперь он убьёт его днём раньше, во вторник, то в среду ему будет некого убивать! А между тем он это уже сделал. А? Что в таком случае будет с полковником Хакетом, убивающим русского в среду?

— Дружище, не беспокойся о полковнике. Он вообще никого но убивал, ни в среду, ни во вторник, а валялся, в полном трансе, на кушетке в нашей лаборатории. У него алиби, Джон! А что случится с его фантомами, лично мне наплевать.

— Сложность в том, господа, что из-за нехватки финансирования мы можем позволить себе не больше одного-двух погружений в месяц, — встрял доктор Глостер.

— Не напоминайте мне о финансах! — завопил премьер. — Хватит с меня сегодняшнего заседания в палате общин.

— Эх как жаль, что с нами нет первооткрывателя темпорального эффекта, автора современной теории времени профессора Гуца! — услышав их перепалку, сказал Сэмюэль с нарочито драматическими нотками в голосе. — Как бы мы продвинулись в техническом отношении! Уж он-то быстро решил бы проблему нулевого трека: никаких трёхсот лет, управлялись бы за пятьдесят.

— А куда он делся? — пробурчал премьер, остывая.

— Умер, ваше превосходительство, в самом расцвете сил и без всяких видимых причин. Умер на другой же день после того как осуществил первое погружение в темпоральный колодец по заданию правительства. Это было ещё до вашего избрания премьером. Чудесный был человек!

— Вот как? Примите мои соболезнования.

— Я и доктор Глостер, сэр, полагаем, что его смерть — акт темпоральной агрессии из будущего. Кто-то, желая остановить наши исследования, убил его. Война с Британией уже идёт, и начали её не мы!

Премьер с минуту сидел открыв рот, а потом прошептал:

— Кто?

— А кто ещё, сэр, кроме нас, имеет ядерное оружие? Кто, кроме нас, летает в космос? Кто в 1980-м надрал нам задницу?

— Североамериканские Штаты!

— Да, ваше превосходительство, но это лишь один, самый явный вариант. Возможен и другой: воду мутят русские. Россия тысячу лет не давала никому нормально жить. Казалось бы, к середине двадцатого века мы с ней покончили — от неё остались одни ошмётки, — и что же? Мы находим русских во всех странах, их больше, чем евреев! Их страна не в состоянии воевать с Британией, но почему же отдельным русским диверсантам, если мы будем благодушествовать, не вести с нами войну из будущего, подрывая наше могущество в прошлом?

Премьер откинулся в кресле. Наверное, его не зря считали хорошим стратегом. Подумав не более пяти минут, он обратился к Макинтошу:

— Джон, пометьте в блокноте. Пусть завтра в первой половине дня ко мне зайдёт министр финансов.