«Зона свободы» (дневники мотоциклистки)

— А, ну перед этой рекой там еще одна река есть, — неторопливо, будто собирался стоять целую вечность на этом месте, говорил бородач, — Там от дождей прижимы образовались. Мы тоже дурни, подъехали к реке вечером, да и заночевали, нет, чтобы пройти сразу. А утром глядим — не проехать. Ну, подошли тяжеловозы и перевезли нас через прижимы, а сами, видите, застряли на Намаме. Так что вы не торопитесь, все равно не пройдете. Ну что, пошли? — он оглянулся на спутников, и они покатили велосипеды дальше.

А мы остались на дороге — смотрели им вслед и завидовали, что велосипеды весят всего килограммов по десять…

— Чё думаете, пройдем, не пройдем? — снова засуетился Вася, но его, похоже, никто не слушал.

В конце концов, никто из местных не верил, что мы и сюда-то добраться сможем.

Так что не так страшен черт, как его малюют…

Группа снова двинулась вперед, а журналисты почти побежали, видимо, надеясь, что там, вот за этим следующим поворотом и откроется им река, на которой их ждут — не дождутся водители тяжеловозов. Но в этот день мы прошли всего восемь километров, и к вечеру вымотались так, что я даже умываться не пошла, это показалось излишеством. А еще у меня поднялась температура.

К вечеру мы вышли на самый тяжелый участок дороги, который всеми — и туристами, и водителями, и спасателями назывался коротко и загадочно: «сто десятый километр».

Здесь к раскисшей глине и грязевым ваннам добавилась колея, овраги и река. Все это вместе представляло собой большой, перемешанный за годы КАМАЗами участок дороги, который был сдобрен только одним удобрением, на который так щедры русские водители — матом. Здесь мотоциклы пришлось нести на руках.

Мы выпали на сухой пригорок к вечеру, уставшие и голодные. Я заметила, что у многих ввалились глаза, и обтянуло скулы, а с меня стали сваливаться военные штаны, да и остальные то и дело поддергивали брюки. Пока ставили лагерь, выяснили, что мы, наконец-то, дошли до Мертвых озер — одно такое озеро, идеально круглое, ровное, находилось рядом, к нему можно было спуститься по поросшему соснами черному склону. Оно оправдало свое название — серо-черное мглистое дно, голый берег, покрытый опавшей хвоей, на котором не было ни травинки. Не было в озере ни водорослей, ни мальков, его поверхность была неподвижной, и было что-то жуткое и пугающее и в этой неподвижности, и в этой тишине, и в этой черноте. Нам было все равно — так мы все устали… Вечером я заметила, что Мецкевич и Будаев курят свернутые трубочкой березовые листья — у них закончились сигареты. У меня они закончились уже давно, ведь запасов у меня не было, но я-то человек привычный. Могу и без табака.

На следующий день дорога стала, как будто, получше — мы ехали по зеленой равнине, на поверхности которой лежали цепочки озер — словно гигантская модница растеряла здесь свои блескучие побрякушки. Озера были разными — большими и маленькими, одни были похожи на большие зеркала, а другие могли быть только бусинами в ожерелье огромной красавицы. Даже уставший Будаев притормаживал, вставал на подножках, вытягивал шею и любовался открывающимися видами.

Дорога выскочила на реку сразу. Шла-шла вдоль дороги сплошная стена леса, в которую и собака-то не пролезет, а потом вдруг она исчезла, дорога разбежалась, подпрыгнула и вильнула в сторону. Мы оказались на берегу. Стоп! Приехали! Наш путь должен был идти вдоль каменистого берега над обрывом. Сейчас со склона на дорогу сошел сель — поток жидкой глины, перемешанный с камнями, кустами и смытыми сверху стволами деревьев. И еще много таких стволов, готовых вот-вот соскользнуть нам на головы, висело над дорогой…

— Ой-е! — повертел головой даже равнодушный к трудностям Андрей Кравчук, — пошли на разведку?

— Пошли, — устало ответил Мецкевич, — пошли…

На разведку пошли все, всем хотелось посмотреть, что же там дальше. Быстро выяснили, что все селевые потоки сошли на расстоянии примерно в семьсот метров.

Два языка были сразу перед нами, еще два можно было легко обойти, спустившись в пойму реки, которую еще не затопило, а дальше… Дальше было пока непонятно, что делать, но ребята решили придерживаться того же принципа, которого до сих пор придерживалась я — решать проблемы по мере их поступления.

Они сделали это. Бросив вдоль пути пару тоненьких лесин, веревками, руками, перетащили один за одним мотоциклы через глину, в которой тонули сами. Мотоциклы направляли по жердям, а сами шагали рядом, над обрывом, по самому краю селя, а внизу были только несколько выбеленных солнцем валунов и кипящая, прозрачная, как воздух, вода.