«Зона свободы» (дневники мотоциклистки)

Оказалось, мы забыли ложки! Где ложки? Все шарили по карманам и сумкам, но есть пришлось по очереди.

Как это было здорово! Держа на весу миски, мы ходили между мотоциклами и говорили, говорили, говорили. Словно не виделись целую вечность. Парни то и дело замирали в немом восхищении у какой-нибудь особо понравившейся хромированной детали и забывали о еде, суп остывал, а громадные куски дырчатого белого хлеба черствели на ветру.

А потом были соревнования: кто быстрее проедет по лесной извилистой дороге «вот отсюда и досюда», кто медленнее одолеет вот эти кочки и подъем на пригорок, кто быстрее с завязанными глазами проедет по отмеченной колышками извилистой трассе.

Это было ново, это было весело, а, главное, мы делали это все вместе. Падали много, почему-то либо до, либо после финиша, но ни одно падение не имело серьезных последствий, ведь падали на мягкой, еще не успевшей промерзнуть земле.

Когда надоело утюжить мотоциклами пригорок, стали биться на мешках, набитых травой на высоком бревне. Я попробовала тоже, но сухим листиком слетела в траву после первого же взмаха ловкой Марго. Тянули канат: Ангарск против Иркутска.

Виктор Макаров пытался на пригорке поставить «Урал» на заднее колесо. Он утверждал, что на Шпиле сумел это сделать, правда, замял чьи-то «Жигули».

Быстро выяснилось, что фотографу Мите нельзя было пить, — «мякнув» чуточку «Столичной», которую привезли с собой ребята из Слюдянки, он стал невыносимым: приставал к девушкам и говорил сальности, садился на мотоциклы и ронял их, но больше всего неприятностей он принес Денису. Во время соревнования на повороте Денис слишком сильно разогнал мотоцикл и вылетел с дороги. И все бы ничего, но на обочине сидел совсем уже пьяненький Митя и увернуться от тяжелого «Соло» быстро не смог.

Денис же, в силу своего человеколюбия, решил не гробить фотографа, свернул, врезался в дерево и упал, помяв бак. День для него был испорчен.

— Я его убить готов! Это же столько работы теперь… — горячим шепотом говорил он Алексею. — Но если бы я не отвернул, я бы ему между ног проехал… Вот урод, что он все время под мотоциклы лезет?

В конце концов, Митя надоел всем, и Белецкий принял соломоново решение, — он просто отвез Митю домой. Пока они ехали в Ангарск, счастливый от водки Митя показывал всем встречным и поперечным водителям «факи» — тот самый знаменитый жест, когда мотоциклист показывает оппоненту средний палец. По-видимому, он решил, что он — тоже байкер, и ему позволено все. Когда Белецкий заметил это, его терпение лопнуло, и он что есть силы грохнул кулаком по шлему Мити. Тот трусливо затих и не шевелился до самого дома.

— Представляешь, я накатал на поляне двадцать километров, — подъехал ко мне возбужденный после соревнований Алексей. — Хотя где тут наездить-то их? Негде! А наездил! — его глаза блестели, волосы были взъерошены, он разрумянился от свежего воздуха и лесной прохлады. — Пиво будешь?

— Да ну его, холодно… Не хочу.

— Замерзла? Иди к костру.

— Пошли вместе.

Рядом с костром ребята из Слюдянки поставили палатку, кого-то туда уже отнесли за руки-за ноги. На бревне сидел трезвый, довольный Радик и счастливая, пьяненькая Марго.

— Ну че, все в порядке? — спросил Радик. — Как Денис? Дени-ис! Иди сюда. Не горюй, лучше выпей!

— Не буду, — грустно ответил издалека Денис. — Я домой поехал… — он завел мотоцикл.

— А, ладно… езжай… — Радик скривился.

Веселье на поляне стало постепенно замирать. Еще громко переговаривались крепко выпившие ребята из Слюдянки, и Радик поставил кипятиться на костер воду, еще вернулся Белецкий и привез с собой пива, еще громко смеялась раскрасневшаяся Марго, но уже стало как-то само собой ясно, что все уже позади. Изо рта шел пар, а от воды, стоило солнцу только чуть-чуть опуститься за макушки сосен, стал подниматься туман. Все как-то посерьезнели. Иркутяне засобирались в дорогу.

— Поедем?.. — Алексей высказал то, о чем я уже подумала. Как хорошо, что мы так одинаково чувствуем.

Я кивнула, и мы пошли к костру, собирать вещи. Впрочем, что мы могли собрать? И ложки, и чашки и даже солдатский котелок пришлось оставить.

— Ты не волнуйся, Лёха, заедешь завтра ко мне, заберешь, — сказал Радик.