Зона вторжения. Байкал

— Это он и был, — неохотно ответил Седой. — Мы как в эту будку механика зашли, так он сидит над бабой этой голый почти и жрет ее прямо, как… как волк какой! Кровь по подбородку течет. А потом, когда я в него очередь всадил, он вдруг вроде как рябью подернулся, я гляжу: а там уже и не Горыныч совсем, а тварь эта здоровая стоит, ну вот я и кинул ей гранату, а тварь эта стенку разворотила да на сцену сиганула прямо через весь зал, ну а там уж Леха, пардон, господин подполковник, ее грохнул.

Шаман с опаской покосился на Алексея.

— Тогда откуда вы знаете, что все, кто сейчас здесь сидит, — люди?

— Опаньки! — Седой хлопнул ладонями по столу. — Стоп! Тут Горынычей нет! А кто боится, пусть спит на улице. Вольному воля. Понял?

Шаман покосился на Алексея, но высказать в глаза Карабанову свои подозрения про челбагу так и не решился.

— Ладно, фантазеры! Давайте спать! Первыми дежурят… Ты! — Толстый палец Михалыча ткнул в Костю. — И ты! — Он указал на Седых.

Оба согласно кивнули, засобирались.

— Развод через три часа. Следующая смена: Зиминский и Анатолий. — И ты собирайся! — сказал он Алексею. — Прогуляемся! Поговорить надо.

Алексей взял куртку, шапку, подхватил «Нортон», вышел вслед за Михалычем.

…На улице было ветрено, звездно. Алексей сразу же посмотрел в сторону рудника, но ничего необычного на небе в той стороне не было. Вдвоем с Михалычем они неторопливо вышли за ограду церкви. Остановились на пустой улице. Михалыч закурил.

— С тобой все нормально? — тихо спросил он.

— В смысле? — помрачнел Алексей.

— Да я тут краем уха слышал, как тебя от «беса» этого оттаскивали. Контузии были?

— Были… — кивнул Алексей.

— Понятно! Ты, если припрет — лучше в храм зайди, помолись, легче станет. Я точно говорю, сам такой.

— Ясненько! — бодрясь, ответил Алексей, но на душе было тяжело — он-то точно знал, что этоне от контузии.

— Посты вокруг хутора выставили? — спросил он, чтобы сменить тему.

— Да, — кивнул Михалыч, — я мальцов послал и Викентия. К утру сам пойду, подежурю. Ну до завтра! — Он махнул рукой и, попыхивая папиросой, пошел к своему дому.

Алексей вернулся во двор, на крыльце столкнулся с Зиминским и с Костей, посторонился. В трапезной по-прежнему в углу сидел капрал, поднял голову навстречу, спросил:

— Товарищ сержант, простите, товарищ подполковник, вы верующий?

— Да, — просто ответил Алексей.

— А… как это соединяется с вот этим? — Капрал кивнул в сторону Новой Нерхи.

— Ты о чем?

— Ну вот как… Вот убили вы того бандита на крыльце. Я ничего не говорю такого, правильно убили, мало ли что было бы, если б не убили. Ну а потом-то как? Как перед Богом стоять?

Алексей медленно стащил с себя куртку, сел на скамью, поставил «Нортон» у ноги, потер лоб.

— Ну и вопросы ты, капрал, задаешь! Вроде как священное право бандюка того на жизнь отстаиваешь? Нет?

— Так ведь убивать — грех…

— А не убивать?

— Не понял!..

— Ну вот давай подумаем, что было бы, не убей мы всех этих ублюдков. Они минерал вот этот через Китай халифату поставляли, с зэка в преступный сговор вступили, неугодных охранников постреляли, как собак, твоих друзей тоже всех до одного положили! В поселке ни в чем не повинных людей резали. Там ведь, видел? И девчонку эту убили, и мальчишка там лежит лет двенадцати! Сколько бы они еще мужиков и парней порезали да девок бы поизнахратили?[30] А?.. Вот то-то и оно! Так что тут, не сомневайся, тезка, правда на нашей стороне! Считай себя карающей десницей Господа, исполняющей Его волю. А совесть подскажет, если что не так будет. Она сразу по ночам грызть начинает, если не атрофировалась, конечно.

— А если атрофировалась? — послышался голос Седого из комнаты. Скрипнула койка, он появился в проеме двери.

Алексей помолчал.

— Если атрофировалась? — повторил Седой. — Как вот у меня? Ты вот меня спросил, за что я здесь, а я ведь не ответил! Я ведь по твоему, по вашему понятию, ничуть не лучше этих бандюков проклятых! Я ведь тоже резню устроил! Правда, мне это уже потом объяснили! Я-то думал, что воюю!

— Ты бы, Саня, сел да рассказал все, как было.

Седой тяжело опустился на скамью.