Зона затопления

Завели в лодку, Алексей подгреб к парому, передал рабочим, которые подняли Ткачука на палубу.

– А сумку-то… Сумку забыл, – только сейчас вспомнил он. – Леш, сумка моя в избе…

– Понял, сейчас!

– Да нет, слушай, не надо. Ничего там важного… Не надо, брось. Пускай остается.

Брюханов кивнул. Стоя в лодке, окликнул представителя дирекции:

– Вы прямиком в город?

– Конечно. До ночи надо разобраться…

– А в Кутае как с кладбищем? Осталось или всё уже?

– Частью весной перенесли, сейчас еще заявки подбираем. А что?

– Да родня там… Не знаю, остались, нет. Надо посмотреть.

– Ну, – представитель пожал плечами, – посмотрите.

– Брат там двоюродный… в Чечне погиб. Плохо, если останется.

– Если менее пяти лет назад захоронен, то обязан быть эксгумирован. Санитарные нормы.

Этот официальный тон сначала задел Брюханова. Ничем сейчас представитель не напоминал вчерашнего жаловавшегося человека, испытавшего когда-то то же самое, что и они здесь. Захотелось сказать резкое в ответ. Но, видимо, необходим такой тон – он как защита. Будешь на все сто человеком в таких условиях, при такой работе – ненадолго тебя хватит.

На пароме завелся мотор, втащили сходни…

– Алексей Михалыч! – крикнул Брюханов.

Тот, держась за ограждение, смотрел на разложенные на палубе черные мешки. Десятки мешков. В стороне – памятники, кресты; не все забрали, лишь самые крепкие, дорогие… Вот, в общем, и все, что осталось от кладбища, на котором без малого век хоронили пылёвцев…

– Алексей Михайлови-ич!

С усилием оторвал взгляд, повернулся на голос. Под бортом покачивался в лодке тезка.

– Я до Кутая сейчас. Посмотрю там… На пристани встретимся. – И уточнил после паузы: – На городской.

Ткачук покивал рассеянно. Дотащился до пожарного ящика. Сел на него, привалился к стене рубки, устало закрыл глаза… Доберутся, и надо скорую вызвать… Сразу же.

Нащупал в кармане телефон… Скорей бы доехать.

Паром медленно сполз с мелины, пыхтя малыми оборотами, выровнял свое длинное тело и двинулся вниз по реке. Раньше давал прощальную сирену, а теперь ушел молча. Некому стало объявлять, что покидает их, – никто здесь уже не живет, и даже мертвых почти не осталось.

Когда вытаскивали Витьку Логинова, с которым вместе учились, работали, Брюханов ушел подальше. Отвернулся, с напряженным вниманием разглядывал шершавый ствол сосны… Двадцать лет назад Витька погиб. Что там от него осталось за двадцать лет?.. Лучше не представлять, не надо представлять…

Вернулся к гусинской избе, забрал сумку Ткачука. Хоть тот и говорил «не надо», но зачем оставлять… Постоял на месте лагеря. Мусора добавилось. Неужели все так и останется, уйдет под воду?

Пошел к лодке. В болотниках идти было тяжело, свернутые голенища бились о ноги. Тело почесывалось и ломило, голова слегка кружилась. Отвык от природы, огорожанился.

Столкнул «Казанку», запрыгнул и, пока ее медленно выносило из заливчика, уложил вещи в багажник, покурил, глядя на берег. Мгновение сомневался, куда деть чинарик, потом бросил в воду, опустил мотор, завел. Уселся, погнал…

До кутайского кладбища не добрался. Вся долина, на которой стояло село, превратилась в залитый водой емуринник. Рвы, бугры, рытвины… На лодке не пробиться.

Алексей привязал ее к уцелевшему столбу чьих-то прясел, пошел было пешком, но очень скоро провалился в прикрытую сучьями, щепками ямину. Болотники залило, одежда промокла.

Выбираясь, заметил вяло шевелящийся возле смородинового куста рыжеватый меховой комок. Подумал, что, может, кошка попала в беду. Подошел, ткнул в шерсть пальцами. Комок дернулся, и на Алексея уставилась оскаленная мордочка ондатры, грязно-желтые передние зубы подрагивали. Глазки смотрели затравленно и злобно.

– Тишь, тишь, – отступил Брюханов. – Ты чего не прячешься?

Мелькнула идея шлепнуть ее палкой, увезти с собой. Шкурки ценятся, а мясо собаке сварить… Но что-то подозрительно непугливая. Или тоже растерялась, ошалела от таких перемен, или больная…

Дохлюпал до лодки, отжал штормовку, рубаху, вылил землистую жижу из сапог. Проверил мобильник – он был в верхнем кармане, не намок.

Солнце уже сползало на край неба. Еще часа два – и стемнеет. Надо возвращаться.

– Ладно, в городе разузнаю.

Снова оделся, застегнулся, стал грести в сторону русла. Лодка то и дело наезжала на кочки, цепляли ее кусты, проволока, жерди.

– Помойка, а не дно будет…

Паром обогнал недалеко от Большакова. С палубы ему махали, и Алексей мельком помахал в ответ.

Прибыл на место уже в сумерках. Пока снимал мотор, брал тележку, закатывал лодку на стоянку, подоспел и паром.

С мотором на одном плече и рюкзаком на другом Алексей пошел к пристани. До города решил добираться с рабочими – за ними наверняка автобус приедет. Или с Ткачуком, с начальниками. Уж где-нибудь поместится…

Раза два приостанавливался – сорокакилограммовый «Нептун» давил плечо, – передыхал. Посматривал на паром; там было странно тихо и безлюдно – никаких признаков разгрузки.