Зоология и моя жизнь в ней

Со стороны биологов, помимо меня, в семинаре участвовали еще двое: В. С. Фридман и Ж. И. Резникова. Первый пишет о себе так: «Орнитолог, этология интересует меня давно и глубоко, поскольку занимаюсь социальным поведением и коммуникацией пестрых дятлов. Кроме того, совместно с лингвистами (С. А. Бурлак, А. Н. Барулин) стараюсь участвовать в решении проблемы глоттогенеза[306], консультируя их и высказывая собственные идеи. Работаю на биологическом факультете МГУ, старший научный сотрудник лаборатории экологии и охраны природы кафедры высших растений». Вторая – специалист по биологии муравьев[307]. Оба они принадлежат к ярым сторонникам идеи о преемственности между сигнализацией животных и языком человека.

В статье, написанной мной по материалам круглого стола[308], я дал развернутый критический обзор выступлений В. С. Фридмана и Ж. И. Резниковой. Здесь я приведу лишь выдержку из заключения к этой публикации, в которой обобщил свои впечатления о прошедшей дискуссии. «Посмотрим теперь, насколько удалось осуществить задачу Круглого стола (“договориться о терминах”, по словам его организаторов) и какие выводы следует сделать на будущее. Мне, как исследователю коммуникации животных, более всего обидно то, что со стороны биологов на обозрение коллег поступило два блока некачественной информации (статьи Ж. И. Резниковой и В. С. Фридмана). Эти авторы едва ли в состоянии на равных обмениваться идеями с гуманитариями, поскольку очень слабо ориентируются в понятиях общей семиотики, которая в подобной смешанной аудитории и должна играть роль метатеории и метаязыка. Чтобы сравнивать между собой две сложные системы (в данном случае язык человека и коммуникацию животных) необходимо иметь достаточно ясное представление об устройстве каждой из них. Между тем биологи, приступая к такому сравнению, зачастую полагаются на чисто обывательские представления о языке, не утруждая себя тем, чтобы познакомиться со специальной литературой на эту тему. Ход мыслей здесь примерно таков: “Ведь мы сами люди и пользуемся языком, как же нам не знать, как он устроен”.

Нечетко сформулированные, путаные интерпретации явления коммуникации у животных особенно опасны тем, что они дезинформируют и дезориентируют коллег из лагеря гуманитариев. Если, как сказано выше, биолог полагает, что он “и так” все знает про язык, то и лингвисты зачастую не утруждают себя попытками ознакомиться со специальной (не популярной) литературой по поведению животных.

Если смотреть в будущее, хочется дать два совета организаторам подобных круглых столов. Во-первых, приглашать на них побольше этологов, серьезно и вдумчиво занимающихся изучением коммуникации животных. Во-вторых, при подготовке сборника к печати организовать рецензирование статей компетентными специалистами, чтобы не тиражировать в научной литературе очевидных нелепостей».

Центральная идея книги

Именно после всех этих событий я четко осознал, что должен противопоставить дилетантским суждениям о мифическом «языке животных» собственную стройную концепцию фундаментальных его отличий от «языка» в строгом смысле этого слова. Соображения на эту тему родились у меня в период пристального изучения коммуникации у каменок. О том, как специфика обмена информацией у птиц виделась мне в то время, сказано в разделе «О сути выводов…» главы 3. Теперь я вернулся к этой теме и понял, что полученные тогда наметки следует привести в более продуманную и стройную систему, с учетом всего того, что мне удалось узнать позже при наблюдениях за рептилиями, млекопитающими (одичавшие ослы) и насекомыми (стрекозы красотки).

Возможность предложить ее вниманию лингвистической аудитории представилась мне на втором круглом столе, состоявшемся в Российском государственном гуманитарном университете в апреле 2011 г. Свой доклад я назвал так: «Что может дать изучение коммуникации животных для проблемы происхождения языка?»

Вот главные тезисы этого выступления, развитые затем в подробностях в тексте книги. Я начал с того, что на первых порах полезно уйти от устоявшегося противопоставления языка человека коммуникативным системам «животных вообще». Бессмысленно сравнивать с естественным языком людей сигнальные средства, наблюдаемые, скажем, у муравьев или китов.

Понятно, что если мы хотим найти в поведении животных нечто сходное с образом действий нас самих, следует брать для сравнения те виды, у которых эти качества должны присутствовать с возможно большей вероятностью. Поведение, как и все прочие особенности строения и образа жизни, тем более сходны, чем ближе в эволюционном отношении находятся сопоставляемые виды. Поэтому в рамках поставленной задачи наиболее целесообразно пристальное изучение поведения представителей отряда приматов, к которому принадлежит вид Homo sapiens.