Зоология и моя жизнь в ней

Оказалось, что помещение чердака не герметично. На стыках стен и крыши оставались довольно широкие щели, и я побоялся, как бы поутру вороны не улетели. Миша с сознанием выполненного долга отправился домой, а я тихо постучался в дверь. Люда выглядела испуганной: оказывается, она слышала наши шаги и странные звуки «разговора» воронов. Я сделал вид, что все в порядке, и минут через двадцать сказал: «Людушка, я тут привез трех птичек, сейчас они на чердаке, и я боюсь, как бы они утром не улетели». «Ну, что же, неси их сюда», – ответила она, не подозревая, какое потрясение ее ожидает. Я сходил на чердак сначала за двумя воронами, потом принес третьего. В однокомнатной квартире они выглядели совсем не так невинно, как в полевом лагере. Оказавшись на крохотной кухоньке, они, немного оправившись от дороги, начали неуклюже взлетать, и со стола и полок стала падать посуда. Я понял, что дело так не пойдет, и, видя ужас супруги, сказал: «Завтра утром вызову Мишу, и мы их кому-нибудь отдадим». «Но кто же в здравом уме их возьмет?!» – воскликнула она плача.

Оставив воронов на кухне, мы легли спать. Дверь в комнату закрывалась, но место, где полагалось быть матовому стеклу, пустовало. На рассвете мы проснулись от страшного шума, Три ворона сидели на одеяле и наперебой кричали, размахивая крыльями. Дело шло к катастрофе. Я позвонил Мише и попросил, чтобы он немедленно приезжал.

Вылезая из кабины, он сказал: «Хорошо, что ты вчера взял их к себе, а то бы сейчас уже тесал мне гроб…» Люда оказалось права: брать воронов никто из знакомых мне зоологов не хотел. Потеряв всякую надежду пристроить их, мы подъехали к коттеджу, где жил Алексей Крюков, и здесь один из воронов обрел себе убежище на несколько лет. Он облюбовал для житья подвал и стал хорошо известным жителям Академгородка, поскольку свободно летал повсюду. Однажды кто-то попытался присвоить птицу, но ее на этот раз нашли, и она оставалась жить у любящих хозяев до следующего такого же похищения. Двух других воронов мы отдали в кружок юннатов. Так окончилась вся эта эпопея.

Глава 3. «Механизмы коммуникации у птиц » . Каменки: и вширь, и вглубь

В 1972 году, после семи лет пребывания в Академгородке, я вернулся в Москву. До этого, в продолжение исследований по поведению каменок, я успел посетить в третий раз предгорья Копетдага, это полюбившееся мне место, откуда все началось (март 1971 г.), и второй раз – Чуйскую степь (конец июня 1971 г.). Становилось все более очевидным, что каменки – это золотая жила для изысканий в области сравнительной этологии, и что теперь следует сосредоточиться на более углубленном изучении двух видов, избранных в качестве модельных, не упуская, однако, из внимания все прочие, по крайней мере те, что обитают в пределах бывшего Советского Союза[60]. Уже из Москвы я предпринял экспедицию в Горный Бадахшан (западный Памир), в окрестности поселка Хорог (1972), куда меня привлекли тамошние черные каменки. От каждой поездки остались незабываемые воспоминания о тех или иных событиях, казавшихся незаурядными. Хочется упомянуть о них хотя бы в двух словах.

Копетдаг

В долину Сикизяб мне на этот раз пришлось ехать одному. Здесь я добирал материал по территориальному поведению черных каменок. В кишлаке я купил керосиновую лампу и длинными ночами, оставив надежду заснуть, читал в одноместной палатке при ее свете книгу Айзека Азимова «История химии». Этот способ действий явно противоречил правилам пожарной безопасности. В одну из ночей во время сна внутренний голос прокричал мне: «Палатка объята пламенем!». Разумеется, ничего такого не было, и я с облегчением уснул снова.

В день отъезда забрать меня с вещами заехал на машине местный житель, с которым я заранее договорился, что он отвезет меня к автобусу в поселок Геок-Тепе[61]. Было совершенно темно, когда в свете фар мы увидели переходящего дорогу дикобраза. Водитель мгновенно выхватил из-под сидения дробовик и уложил животное. Мясо дикобразов в Туркмении традиционно используется в пищу. Пришлось заночевать у этого человека. Подвесив дикобраза на толстую ветку дерева в его саду, мы вдвоем всю ночь снимали с него шкуру. Непростое это было дело снять чулком кожу, усеянную сотнями игл, которые в задней части туловища достигали длины более полуметра. Но я знал, как обрадуется такому трофею для нашей лабораторной коллекции Николай Николаевич Воронцов. Я увез с собой также заднюю ногу дикобраза, необычный вкус мяса которого мы с друзьями продегустировали в Академгородке.

Чуйская степь

Поездка в южный Алтай во второй раз проходила в более комфортных условиях, чем годом ранее, поскольку в моем распоряжении был на этот раз автомобиль ГАЗ-51. Местность здесь скорее равнинная, так что в более проходимой машине необходимости не было. Правда, водитель впервые вынужден был ехать так далеко по трассе, и сильно пугался, увидев впереди знак «крутой поворот». «Очень опасно!» – каждый раз приговаривал он.