Зоопарк в моем багаже

Прошло два дня, эшобийцы не появлялись, и, занятый другими делами, я вообще позабыл о своем поручении. А на четвертый день увидел, как Филип важно вышагивает по аллее в сопровождении слегка испуганного четырнадцатилетнего парнишки. Собираясь в «город», то есть в Мамфе, парнишка, вероятно, надел самое лучшее, что у него было. Очаровательный наряд: рваные шорты защитного цвета и грубая белая рубаха, явно сшитая из какого-то мешка с таинственными, но, бесспорно, нарядными голубыми буквами «ПРОИЗВОДСТВО ВЕ» поперек спины. На голову он напялил старую соломенную шляпу, которая от времени приобрела приятный серебристо-зеленый оттенок. Филип втащил это несмелое существо на веранду и важно вытянулся в струнку с видом человека, которому после очень долгих упражнений удался чрезвычайно трудный фокус. Наш повар говорил довольно своеобразно, и я не сразу научился разбирать его скороговорку, этакий невнятный рев — что-то сроднее между голосом фагота и рычанием фельдфебеля, для которого все на свете глухие. А когда Филип волновался, то и вовсе было трудно его понять.

— Кто это? — спросил я, обозревая подростка.

Филип явно обиделся.

— Это тот человек, сэр, — проревел он, будто объясняя что-то несмышленому ребенку. Потом нежно посмотрел на своего протеже и хлопнул беднягу по спине так, что тот едва не слетел с веранды.

— Вижу, что человек, — терпеливо сказал я. — А что ему надо?

Он свирепо нахмурил брови и снова хлопнул дрожащего парня между лопатками.

— Говори, — промычал он, — говори, маса ждет.

Мы ждали с интересом. Парнишка потоптался на месте, растерянно пошевелил пальцами ног и робко улыбнулся, не отрывая взгляда от земли. Мы терпеливо ждали. Вдруг он поднял глаза, снял головной убор, кивнул и чуть слышно молвил:

— Доброе утро, сэр.

Филип посмотрел на меня с широкой улыбкой, словно это приветствие вполне объясняло приход парня. Решив, что мой повар от природы не наделен даром искусного и тактичного следователя, я сам стал задавать вопросы.

— Мой друг, — сказал я, — как тебя зовут?

— Питер, сэр, — жалобно промямлил он.

— Его зовут Питер, сэр, — рявкнул Филип, на тот случай, если я чего-то недопойму.

— Ну, Питер, так зачем же ты ко мне пришел?

— Маса, этот человек, ваш повар, сказал мне, что масе нужен человек передать что-то в Эшоби, — удрученно сказал парнишка.

— А! Так ты из Эшоби? — осенило меня.

— Да, сэр.

— Филип, — сказал я, — ты врожденный болван.

— Да, сэр, — радостно согласился Филип.

— Почему ты не сказал мне, что он из Эшоби?

— Ba! — ахнул Филип, потрясенный дофглубины своей фельдфебельской души. — Я же сказал масе, что это тот человек.

Махнув рукой на Филипа, я снова обратился к парнишке.

— Слушай, мой друг, ты знаешь в Эшоби человека, которого зовут Элиас?

— Да, сэр, я его знаю.

— Отлично. Так вот, скажи Элиасу, что я опять приехал в Камерун ловить зверей, ладно? Скажи ему, что я прошу его опять работать у меня охотником. Скажи, чтобы он пришел в Мамфе поговорить со мной. Скажи ему, что этот маса живет в доме масы ОАК, понял?

— Понял, сэр.

— Молодец. А теперь быстро иди в Эшоби и передай все Элиасу. Я дам тебе сигарет, чтобы тебе было весело идти через лес.

Он принял в сложенные лодочкой ладони пачку сигарет, кивнул и широко улыбнулся.

— Спасибо, маса.

— Хорошо… теперь иди в Эшоби. Счастливого пути.

— Спасибо, маса, — повторил он, сунул сигареты в карман своей редкостной рубахи и зашагал вниз по аллее.

Элиас пришел через двадцать четыре часа. Когда я раньше останавливался в Эшоби, он был одним из моих постоянных охотников, и я по-настоящему обрадовался, увидев тучного африканца, который шел вперевалку по аллее. Узнав меня, он просиял. Мы обменялись приветствиями, Элиас торжественно вручил мне дюжину яиц, тщательно завернутых в банановые листья, а я подарил ему сигареты и охотничий нож, который привез специально для него из Англии. Потом мы перешли к делу — разговору о животных. Элиас рассказал мне, на каких животных охотился и что поймал за восемь лет моего отсутствия, поведал, как живут мои друзья охотники. Старика Н’аго убила лесная корова, Андрею укусил за ногу водяной зверь, ружье Сэмюэля взорвалось, и он (вот потеха!) остался без руки, а Джон недавно убил самую большую на памяти людей лесную свинью и продал мяса на два с лишним фунта. А затем я услышал нечто такое, что заставило меня насторожиться.

— Маса помнит птицу, которая очень нравилась масе? — спросил он своим сиплым голосом.

— Какую птицу, Элиас?

— Да ту самую, у которой на голове нет перьев. Последний раз, когда маса жил в Мамфе, я приносил ему двух птенцов.

— Птица, которая обмазывает гнездо глиной? У которой красная голова? — спросил я с волнением.

— Ну да, маса, — подтвердил он.

— Ну, и что ты хочешь про нее сказать?

— Когда я услышал, что маса вернулся в Камерун, я пошел в лес искать эту птицу, — объяснил Элиас. — Я помнил, что масе эта птица очень понравилась. Вот и пошел искать. Два, три дня в лесу искал.

Он помолчал, задорно глядя на меня.

— Ну?

— Я нашел ее, маса. — Он расплылся в широчайшей улыбке.