Зоосити

— Нелегкое чтение, — замечаю я, когда доктор пожимает мне руку. Хватка у нее как у профессиональной гольфистки: расслабленная, но внимательная.

— Домашняя работа, — отвечает Вероника Ауэрбах, с готовностью улыбаясь.

От улыбки разбегаются лучики вокруг глаз. Она низенькая, даже на каблуках роста в ней метра полтора, одета в черный брючный костюм. Глаза доктора светятся любопытством. Сразу понимаю: ей нравится совать нос в чужие дела. Голова у нее пятнистая: в рыжевато-каштановых волосах мелькают седые пряди. Мне отчего-то сразу кажется, что доктор любит живопись. Наверное, все дело в ее зеленовато-голубых туфлях «Мэри Джейн» с игривыми лилово-красными цветами на ремешках.

— Я Вероника, как вы, наверное, уже догадались. Спасибо, что приехали. — Как будто я оказываю ей любезность.

— Спасибо, что согласились меня принять, хотя я не дала вам много времени на подготовку…

— Мне понравился ваш заголовок: «Сафари-реабилитация». Очень броско и вместе с тем гламурно.

— Главное — зацепить читателей.

— Мандла Ланга, — говорит она, видя, что я не свожу взгляда с горящей хижины. — Все его ранние работы так или иначе связаны с ритуалом обрезания, инициацией, переходом в другое состояние… Все его картины исподволь намекают на то, как трудно быть мужчиной… Тем более — изуродованным.

— Ваши клиенты общаются между собой?

— Мы предпочитаем называть их пациентами. Да, некоторые общаются. Пойдемте, я устрою вам экскурсию. — Она оживлена и полна воодушевления.

— Где-то от пятнадцати до двадцати процентов наших пациентов — иностранцы, — рассказывает Вероника. Я делаю пометки в блокноте, как настоящая, а не бывшая, журналистка. — Много приезжих из Великобритании. Наверное, их родственники связывают с нашей страной свою последнюю надежду. Помните, как раньше: «Посылайте смутьянов в колонии»? Кроме того, у нас много пациентов из Нигерии, Анголы, Зимбабве. Например, Найсенья, молодая женщина, с которой вы беседовали на улице, — уроженка Кении. В основном к нам стремятся попасть из-за дешевизны. Трехмесячный курс у нас обходится в такую же сумму, как неделя в реабилитационном центре в Великобритании, вроде «Аббатства».

Вероника открывает дверь в просторный зал; стулья расставлены в нем свободным полукругом лицом к огромному открытому очагу. Над каминной полкой — плексигласовый абажур, разрисованный наивными сценками: надменный дьявол-джентльмен курит трубку, сидя в кресле-качалке. На противоположной стене — идиллический козел с цепью на шее. Козел стоит, мечтательно склонив голову.

— А вы, значит, между дьяволом и козлом? — шучу я.

Вероника, похоже, не обижается.

— Это просто художество, мисс Декабрь. Мы здесь не только картинами лечим. Самая главная наша цель — сломать неправильные поведенческие установки, о которые наши пациенты все время спотыкаются…

— Вы отправляете их грехи подыхать в пустыню?

— Да, — кивает доктор, — такова одна из версий происхождения… ваших животных.

— Мне эта версия никогда не нравилась. Я люблю другую, где речь идет о токсической реинкарнации.

— Не думаю, что я с ней знакома.

— Сейчас это очень модно. Глобальное потепление, загрязнение окружающей среды, токсины, пластмассы и так далее отравляют окружающую среду и разрушают область духовности, ауру или как угодно… Индуисты считают: если вы получаете какую-то тяжелую травму, часть вашего духа откалывается и вселяется в животное, в виде которого вы потом возродитесь, то есть реинкарнируете.

— Каково ваше отношение к данной теории? — Доктор Ауэрбах тут же делает стойку. Неужели анализирует меня?

— Сеанс психотерапии входит в бесплатную экскурсию?

— Ох, извините! — Она притворно-насмешливо поднимает руки вверх. — Профессиональная привычка… Кажется, мы говорили о живописи? Лампа работы Конрада Ботеса и Бретта Мюррея. Козел — картина Луизы Беттеридж.

— Видели бы вы клинику, где я проходила реабилитацию! Там у нас из живописи были только рисунки на стенах туалета.

— Вы лечились от своей зависимости в тюрьме? Мне давно хочется задействовать в программе группу заключенных. Кстати, сейчас мы как раз готовим такую выездную программу в тюрьме Хиллброу. Продумываем все до мелочей… Вам стоит съездить и туда. Там много апосимбиотов.

— Может, и съезжу. — Я натянуто улыбаюсь. Если доктор не дура, а она не дура, то наверняка поймет: в тюрьму я поеду по доброй воле, только если ад превратится в семейный летний курорт. — К заключенным вы применяете те же методы лечения?

— Та же тактика, но другая стратегия. Речь все-таки идет не о переломе ноги, но о долговременном восстановлении. Кстати, вы могли бы и об этом написать… Привлечь к проблеме внимание общества. Нам помогают спонсоры, но их не так много. Возможно, статья привлечет других…

— Извините, сейчас мне заказали материал о другом. Может, удастся протолкнуть идейку в следующий раз.

— Понимаю. Пойдемте, я покажу вам дортуары.

Мы пересекаем дворик, в котором курят и болтают потрясающе красивые юноши и девушки. У них скульптурные лица и великолепные фигуры.