Зорге. Бой без выстрелов

Он вспомнил, как насторожилась она тогда, как потом радовалась его сувениру — смешным фигуркам. Теперь по праву мужа он может делать ей подарки.

«…Серьезно, я купил тебе, по–моему, очень красивые вещи. Буду счастлив, если ты их получишь, потому что другой радости я, к сожалению, не могу тебе доставить, в лучшем случае — заботы и раздумья… Не печалься, когда–нибудь я вернусь, и мы нагоним все, что упустили. Это будет так хорошо, что трудно себе представить. Будь здорова, любимая!..»

Приступы ностальгии схватывали, как озноб лихорадки. Этой болезнью страдают все, кто долго находится вдали от родины. Но каково было болеть, когда ни с кем нельзя было поделиться: он не имел права открыть душу даже друзьям. Он знал: им не легче. Он, как руководитель, сам должен ободрять их.

25

Группа «Рамзая» развертывала работу. Каждый ее член имел строго определенную сферу деятельности.

Бранко Вукелич стал «своим человеком» во многих посольствах. Он не только выполнял обязанности корреспондента белградской «Политики» и парижского «Ви», но и помогал руководителю отделения французского телеграфного агентства Гавас, что тоже открывало ему двери в кабинеты крупных политических деятелей.

При первой же встрече с Бранко в Токио Рихард сказал ему:

— Твоя долговременная программа — выяснять, как будут складываться отношения Японии с Соединенными Штатами и Англией. Старик предупреждал: Япония может попытаться напасть на Советский Союз при поддержке этих стран.

Благодаря своим связям в посольствах Бранко узнавал точки зрения американского, французского и британского послов на многие важные вопросы международной политики.

С Ходзуми Одзаки Рихард старался встречаться как можно реже, чтобы — не дай бог! — не навести на него контрразведчиков полковника Номуры. Пресс–конференция. Ложа театра. Тент на пляже. Дипломатический прием. Короткие минуты уединения. Обмен сконцентрированными, емкими фразами. И снова пауза в несколько недель. От встречи к встрече Рихард проникался все большим уважением к своему добровольному помощнику и верному другу.

Ходзуми стал членом особой исследовательской группы при газете «Асахи». Эта группа занималась изучением дальневосточных проблем и имела доступ ко многим официальным источникам. Одзаки лучше, чем кто–либо другой, понимал: японская политика по отношению к Китаю имеет чрезвычайно важное значение не только для Советской России, но и для обстановки на всем Дальнем Востоке, и поэтому знакомил Рихарда со всеми тонкостями японо–китайских отношений, дополняя те сведения, которые Зорге мог получить в германском посольстве и из других источников.

— Я был бы счастлив открыто назвать вас лучшим другом, — признался как–то Рихард. — Может быть, наступит такое время.

Ходзуми в ответ только приложил обе руки к сердцу.

В середине декабря в токийской газете «Джапаниз адвертайзер» появилось объявление о том, что некий любитель–коллекционер желает купить гравюры «укиаэ». Вскоре в редакцию пришел молодой художник: «Такие гравюры могу предложить я». А еще через день художник и коллекционер встретились в кабинете заведующего рекламным отделом газеты. Коллекционер весь погрузился в созерцание гравюр, искусно выполненных в традиционном японском стиле. Потом, оторвавшись от листов, пристально посмотрел на художника:

— Вы не будете возражать, если я заплачу вам не иенами, а долларами?

— Как будет угодно господину. Коллекционер достал деньги.

— У меня есть сдача, — сказал художник и тоже вынул из кармана долларовую бумажку. Бросил взгляд на номер банкноты. Он был ровно на единицу больше, чем на банкноте коллекционера. Из кабинета коллекционер — это был Бранко Вукелич — и молодой художник вышли вместе. Так появился в группе «Рамзая» четвертый разведчик — живой, энергичный и талантливый Иотоку Мияги.

Какие сведения, важные для поисков ответа на вопросы, поставленные Стариком, мог дать Рихарду юный живописец? Зорге подобрал ему роль:

— Вы должны специализироваться исключительно на портретах военных. Самое главное, чтобы особенно хорошо удавались ордена, ленты, аксельбанты.

И Мияги завоевал признание мастера по части орденов и аксельбантов. А какой генерал, день за днем позируя у холста, не развяжет в непривычной обстановке мастерской язык, не сболтнет лишнего? Пусть самую малость. Но — слово от одного, фраза — от другого… Сегодня — генерал гвардейской императорской дивизии, завтра — адмирал военно–морского флота, послезавтра — офицер генштаба или жандармского управления… Художник Мияги с каждым днем все лучше разбирался в делах японской армии, все больше узнавал о ее планах, обзаводился многими знакомствами.

Ручейки информации с разных сторон стекались к Зорге. Факты, факты, факты… Их нужно было собирать, систематизировать, оценить. Москве нужен аргументированный анализ, точный ответ на задачу со многими неизвестными. Передавать донесения в Центр было обязанностью пятого члена группы «Рамзай», радиста Бернхарда.