Зорге

Возможно, Зорге, имевший уже к тому времени богатый опыт работы в разведке, в том числе в Азии, как раз и решил, что раскусил эти нехитрые приемы японской полиции, и это заставило его упомянуть о собственной неуязвимости в письме в Центр. Лишь позже он понял, что все не так просто. Вот, например, что писал О’Конрой о работе британского посольства в Токио (с некоторой поправкой можно экстраполировать эту оценку и на германскую дипломатическую миссию): «Посол окружен шпионами, как я узнал во время моих сношений с полицией, и в отношении его система шпионажа в Японии доведена до совершенства. Шпион “А” может быть назначен для наблюдения за посольством; в этом случае “Б” будет наблюдать за “А”, третий шпион “В” получит приказ наблюдать за “Б”, а четвертый “Г” наблюдает за первыми тремя. В добавление к тому существуют еще тайные общества, задачей которых является наблюдение за иностранцами. Кроме того, японец всегда рад донести полиции о чем-либо подозрительном в поведении варвара или японца, друга варвара»[311].

Спустя почти два года, 1 сентября 1936-го, «Рамзай» – вслед за Хёрном и О’Конроем – подтвердит свое новое понимание особенностей разведывательной работы в Японии: «Трудность обстановки здесь состоит в том, что вообще не существует безопасности, что всегда могут произойти такие неожиданные вещи, которых в нормальных условиях совершенно не приходится опасаться. Вас могут, например, ни с того ни с сего задержать, когда вы после 12 часов ночи возвращаетесь из Йокогамы в Токио; ни в какое время дня и ночи вы не гарантированы от полицейского вмешательства… В этом чрезвычайная трудность работы в данной стране, в этом причина того, что эта работа так напрягает и изнуряет… В малейших частностях жизни вы здесь подвержены необыкновенному произволу»[312].

О «необыкновенном произволе» в деталях рассказал немецкий журналист Фридрих Зибург, колесивший по Японии: «В двух или трех поездках, предпринятых мною вместе с Зорге, нам пришлось иметь дело с прямо-таки несметным числом полицейских в форме и в штатском, ходивших за нами по пятам, проверявших наши документы и заводивших с нами разговоры. В этом не было ничего необычного, ибо боязнь шпионов в этой стране приобрела уже характер подлинной мании. Хотя я имел самые надежные рекомендации японских властей и мог считаться личностью вне всяких подозрений, все же японские полицейские беспрестанно досаждали мне своим интересом к моей персоне.

Нередко во время утреннего бритья в моем гостиничном номере появлялся довольно нечистоплотный молодой человек со множеством авторучек в нагрудном кармане; он представлялся полицейским агентом и выражал надежду, что я чувствую себя в Японии в полной безопасности. То же самое происходило со мной и во время экскурсий, в общественных парках и даже в храмах…

Публике без конца читают наставления об опасности шпионажа. Постоянно проводятся специальные курсы обучения и публикуются соответствующие инструкции. Мне самому довелось как-то побывать на одной из лекций: японский полицейский офицер выступал перед гейшами, призывая их также включиться в борьбу со шпионами…

Впоследствии мне разъяснили, к чему сводились эти инструкции. Ну, во-первых, шпиона, – разумеется, являющегося представителем белой расы, – следовало сразу же распознавать по внешнему виду. Согласно представлениям японской контрразведки, этот внешний вид в точности соответствовал облику шпионов из старых приключенческих фильмов. Со всей серьезностью этим девушкам втолковывают, что, если в чайный домик заходит мужчина в пальто с поднятым воротником и в дорожной шляпе, с короткой трубкой в зубах, а то и с моноклем в глазу, значит, это непременно шпион. Я привожу все это в качестве примера того наивного схематизма, который японские власти перенесли на комплекс шпиономании.

Вместе с Зорге я побывал также в городах Киото, Нара и Ямада, где мы осматривали священные храмы. В поездах к нам то и дело обращались какие-то люди, пользуясь несколькими фразами на ломаном английском или немецком языках, и просили у нас визитные карточки. На вокзале в Ямада нас обступила целая группа полицейских в форме; беспрерывно кланяясь и с почтительным шипением втягивая воздух, они записали наши биографические данные…

Как-то раз один из полицейских даже попросил разрешения осмотреть наши авторучки. Позже я узнал, что японцы испытывают особый страх перед авторучками, ибо считают, что с их помощью шпионы производят фотосъемку или разного рода измерения. Постоянно велись также разговоры об инфракрасных лучах, с помощью которых якобы шпионы проделывали свои темные дела; я не знаю, какая навязчивая идея заставляла японских контрразведчиков думать, что белого шпиона всегда можно распознать по тому, что он постоянно “фотографирует сверху вниз”.