Зорькина песня

Николай Иванович заложил руки за спину и в упор посмотрел на Галку.

— В данном случае я не буду разбираться, Галя! — И приказал: — Геннадий и Наташа, снимите лозунг.

Ребята оторопело уставились на директора.

— Зачем?

— Николай Иванович, пусть висит!

— Он же никому не мешает! — наперебой заговорили они.

— Замолчите! — крикнул Николай Иванович. — Лозунг писали ребята, которых вы сейчас избили.

Водворилась тишина. Генька и Наташа медленно, словно на казнь, поплелись к двери, на которой сияли белизной слова «Добро пожаловать!»

И в этой тишине внезапно раздался тонкий, наполненный горестным изумлением возглас:

— Ой-бо-ой!

От группы местных ребят отделилась смуглая девочка. В белом платье, веером разбегавшемся из-под чёрного камзола, с красным галстуком и в зелёных сатиновых шароварах. Тонкие тугие косички рассыпались по плечам. Издали они казались чёрными шелковистыми шнурками, пришитыми к малиновой тюбетейке. На конце каждой косички блестели серебристые монетки.

— Зачем так? Не надо снимать! Очень прошу, таксыр! Разве плохо написали? Ташен лепёшку ел, а… — Она оглянулась на детдомовцев. — Зачем он один ел? Угощать надо. У них папы нету, мамы нету…

— И неправда! — закричала Зорька. — У меня папа на войне, и мама, и Толястик!

— И у меня!

— А мой братан самый главный снайпер! — пытаясь перекричать всех, орал Генька.

Галка несколько секунд стояла, понуро опустив голову, но внезапно встрепенулась, растолкала девочек локтями и вылезла вперёд.

— И наш Крага на войне раненный! — крикнула она, но, метнув быстрый взгляд на удивлённое лицо директора, тут же поправилась: — Степан Фёдорович, старший воспитатель. Нам Маря сказала, правда же, Николай Иванович?

Директор кивнул.

— Правда, Галя. Он командовал учебной ротой и вместе с нею принял первый бой.

— Ага! Съели?! — торжествовала Галка.

Николай Иванович склонился к девочке.

— Как тебя зовут?

— Рахия…

— Спасибо, Рахия.

— Ой-бой! — Рахия удивлённо хлопнула в ладоши. — Бабатай писал, Арсен писал. Вся команда — Тимур писал. Я совсем немножко помогала…

Николай Иванович выпрямился, внимательно оглядел насупленные лица ребят.

— Ну, что будем делать?

Анка подняла голову, расстроенно шмыгнула широким приплюснутым носом.

— Снимать.

Галка глянула на неё исподлобья и пробурчала:

— Они же первые… Тоже нашлась справедливая…

— А что, нет, что ли? Пусть висит, глаза колет, да?

Галка ехидно улыбнулась.

— Вроде ты не дралась?

— А я, как все! — запальчиво сказала Анка, но тут же опомнилась, растерянно махнула рукой и, отступив, спряталась в толпе.

Ребята рассмеялись. Улыбнулся и Николай Иванович. Рахия радостно зазвенела косичками.

— Ой-бой! Хорошо! Не надо их наказывать, таксыр!

— Видишь ли, Рахия, — серьёзно сказал Николай Иванович, — иногда наказать человека — значит выразить уважение к нему. — Он неторопливо оглядел всех вокруг, увидел выжидающие, нацеленные на него глаза, пригладил редкие седые волосы и положил руку на плечо Галки. — Но, учитывая, так сказать, обстоятельства… Надеюсь, это больше не повторится? Как ты считаешь, Галя?

И подтолкнул Галку к Рахие. Но Галка отвернулась, не обращая внимания на открытую улыбку Рахии, и вперила сердитые глаза в хлюпающего носом Ташена.

— А зачем он сказал, что мы от войны бежали?

— Верно! — зашумели ребята. — За такие слова ещё не так надо дать!

Ташен испуганно попятился, скрылся за спинами местных ребят и закричал оттуда тонко и обиженно:

— Сами первые обзывались! Зачем обзывались, а? Зачем к нам тогда приехали? Мы вас звали, да?

Рахия ахнула, зажала рот рукой.

Среди местных послышались гневные крики. Несколько смуглых рук вцепились в Ташена и вытолкнули его вперёд. Высокий плечистый мальчишка в военной гимнастёрке с завёрнутыми рукавами, стоявший впереди всех, что-то презрительно и быстро сказал Ташену, плюнул и добавил по-русски:

— Ишак!

Ташен оскорблённо выпрямился, прикусил губу и завертел головой из стороны в сторону. Но в это время другой мальчишка, русоволосый и тонкий, подскочил к нему:

— Ты не казах! Правильно Бабатай сказал — ишак ты!

— Сам Арсен ишак! — закричал Ташен, замахиваясь на русоволосого мальчишку рукой с зажатой в кулаке тюбетейкой. — Свою овцу от чужой не отличаешь, да?

— Ташен! — глухим от сдерживаемого гнева голосом сказал Николай Иванович. — Для казахского народа нет своей и чужой земли. Есть одна земля — наша Родина! И поэтому борются сейчас с фашистами на Украине, откуда мы приехали, тысячи казахов. — Он помолчал и раздельно, как будто ставил после каждого слова точку, приказал: — Уходи отсюда!

В тёмных глазах Ташена блеснули слёзы. Трясущимися руками он надел тюбетейку, потом снял её, снова надел и зашагал прочь.

Николай Иванович хмуро смотрел ему вслед. Рахия подошла, подёргала его за рукав телогрейки.

— Таксыр, — словно извиняясь, сказала она, — не надо…

Их окружили ребята. Они поглядывали на местных с чувством превосходства.

— А здорово вы его! — весело сказала Галка.

Николай Иванович посмотрел на неё печальными глазами.

Наташа и Генька притащили лозунг. Зорька ткнула в буквы пальцем.