Зорро

Вскоре после того, как дон Росендо и Касильда представили в судебные инстанции штата все необходимые бумаги, они сделались законными владельцами не только особняка, но и обширных земель, часть которых была занята посевами хлопка, бананов, кофе и прочих земных радостей, а часть оставалась в диком состоянии либо по причине отсутствия арендаторов и рабочих рук, либо оттого, что сами земли не могли оправдать затрат на их обработку. Таковы были пески, простиравшиеся до древнего каменистого плоскогорья, и само плоскогорье, расколотое землетрясениями на множество массивных плит, трещины между которыми так далеко разошлись от времени, что образовали некое подобие лабиринта с высокими отвесными стенами.

За лабиринтом уступами поднимались широкие ступенчатые террасы, когда-то насыпанные индейцами, выращивавшими на них маис и табак. Но индейцы частью вымерли, частью были изгнаны или истреблены, а одичавшие остатки их посевов вытеснили и в изобилии заполонили всевозможные кактусы, молочаи и агавы с мясистыми стволами и листьями. Под их тугими восковыми покровами хранились и бродили прохладные соки с самыми разнообразными свойствами: они утоляли жажду, лечили, пьянили, навевали сон, выжигали глаза, травили насмерть, короче, представляли собой целое таинственное войско, которое могло стать как верным союзником, так и смертельным врагом попавшему в эти заросли путнику.

Террасы заканчивались у подножия гор, неровными неприветливыми уступами громоздившихся друг над другом до самых ледников, нависавших над долиной наподобие облаков с заостренными сверкающими вершинами, которые надолго исчезали из глаз в сезон дождей. Тогда на все предгорья, террасы, обширные ковры плантаций, на каменный лабиринт и влажные переплетения лиан наваливались провисшие от собственной тяжести тучи, беспрерывно сочившиеся тонкими, чуть скошенными от ветра струйками. Они ручейками сбегались в высохшие речные русла, сливались в бурные потоки, врывавшиеся в теснины лабиринта. Стремительные неукротимые воды подмывали основания стен, обрушивая огромные каменные глыбы, с грохотом прорывавшие в размытой земле глубокие подводные борозды.

Ранчо дона Росендо стояло на высоком глинистом холме, и потому даже при самых сильных паводках потоки обходили его, не причиняя постройкам ни малейшего вреда, чего нельзя было сказать о хижинах многочисленных арендаторов, разбросанных по окраинам плантаций. Впрочем, к началу сезона дождей урожаи успевали не только снять, но даже отправить в порт Сан-Томе, где арендаторов уже ждали важные неторопливые купцы, приплывавшие в гавань на самых разнообразных судах, от легких, как чайки, клиперов, до неповоротливых, как пеликаны, галеонов. Они тыкали толстыми пальцами в плотно увязанные тюки с табаком, хлопком, перетирали в ладонях маслянистые кофейные зерна, жевали их и, назвав вдруг совершенно смехотворную цену, двигались дальше.

Такие хождения и препирательства могли продолжаться несколько дней, а то и недель, в зависимости от урожая, погоды и взаимного упорства сторон. В конце концов где-то отыскивалась золотая середина, и тогда в пухлых ладонях купцов начинали позвякивать монеты, а на корабельные трапы вступали первые носильщики, почти до колен сгибавшиеся под тяжестью огромных тюков. Впрочем, и после этого еще шли бурные торги с взаимным надувательством, часто перераставшим в ругань и поножовщину, которые то вспыхивали, то затихали до тех пор, пока корабли не загружались по самую ватерлинию.

Но даже и при самых неудачных торгах продавцы редко оставались внакладе. Запросы их были настолько нехитры, что вырученных денег почти всегда хватало на то, чтобы не только рассчитаться за аренду, но и продержаться до конца дождливого сезона, пересидев ненастье в дешевеньком номере гостиницы или убивая время за картами и виски в кабаке Мигеля Карреры. Жажда каких-либо прочих развлечений вполне удовлетворялась танцами под звон гитары или потасовками, редко доходившими до большой крови или смертоубийства. В сущности, причин для лютой вражды не было; плантаторы давно смирились с главенством дона Манеко Уриарте, а арендаторы и батраки, в большинстве своем индейцы, метисы или негры, сбежавшие из-под жгучих кнутов владельцев в южных штатах, ссорились или хватались за ножи лишь тогда, когда ловили партнера на нечистой игре или вдруг встречали барышника, продавшего бракованную лошадь.