Зощенко

«Эта книга, эти сентиментальные повести написаны в самый разгар нэпа и революции. И читатель, конечно, вправе потребовать от автора настоящего революционного содержания, крупных тем, планетарных заданий и героического пафоса — одним словом, полной и высокой идеологии.

Не желая вводить небогатого покупателя в излишние траты, автор спешит уведомить с глубокой душевной болью, что в этой сентиментальной книге не много будет героического.

Эта книга специально написана о маленьком человеке, об обывателе, во всей его неприглядной красе.

Пущай не ругают автора за выбор такой мелкой темы — такой уж, видимо, мелкий характер у автора. Тут уж ничего не поделаешь. Кому что по силам, кому что дано. Один писатель широкими мазками набрасывает на огромные полотна всякие эпизоды, другой описывает революцию, третий военные ритурнели, четвертый занят любовными шашнями и проблемами. Автор же, в силу особых сердечных свойств и юмористических наклонностей, описывает человека — как он живет, чего делает и куда, для примеру, стремится.

Автор признает, что в наши бурные годы прямо даже совестно, прямо даже неловко выступать с такими ничтожными идеями, с такими будничными разговорами об отдельном незначительном человеке.

Но критики не должны на этот счет расстраиваться и портить свою драгоценную кровь. Автор и не лезет со своей книгой в ряд остроумных произведений эпохи.

Быть может, поэтому автор и назвал свою книгу сентиментальной.

На общем фоне громадных масштабов и идей эти повести о мелких, слабых людях и обывателях, эта книга о жалкой уходящей жизни, действительно, надо полагать, зазвучит для некоторых критиков какой-то визгливой флейтой, какой-то сентиментальной оскорбительной требухой.

Однако ничего не поделаешь. Придется записать так, как с этим обстояло в первые годы революции. Тем более, мы смеем думать, что эти люди, эта вышеуказанная прослойка пока что весьма сильно распространена на свете. В силу чего мы и предлагаем вашему высокому вниманию подобную малогероическую книгу.

А что в этом сочинении бодрости, может быть, кому-нибудь покажется маловато, то это неверно. Бодрость тут есть. Не через край, конечно, но есть. Последние же страницы книги прямо брызжут полным весельем и сердечной радостью.

Март 1927 г.

И.В. Коленкоров».

Зощенко как бы открещивается от повестей, приписывая их некоему «правому попутчику», не нашего, не пролетарского происхождения — И.В. Коленкорову. Но все эти «уловки» не помогли: в одной из главных советских газет — в «Известиях» 14 августа 1927 года появляется грозная статья М. Ольшевца «Обывательский набат». Отрывок:

«…Стяжав себе славу, как веселый и занимательный рассказчик, он в данной книжке занимается тем, что “пужает” читателя и сам “пужается”… для некоторой категории читателей это кажется особенно “пикантным” и привлекательным. Это для них, до некоторой степени, сладкий отдых от громких лозунгов революции с возвеличиванием коллектива пролетария и крестьянина, поднявшихся на борьбу за лучшие идеалы человечества».

Читать эту фальшивую статью, конечно, стыдно. Ясно, что на самом деле М. Ольшевец никакого отношения к «коллективам пролетария и крестьянина» не имел, жил, приспосабливался… А для Зощенко эта статья была опасна.

Зощенко, однако, и не думал сдаваться. Вдохновение поднимает высоко, все преграды кажутся мизерными.

К. Чуковский рассказывает в дневнике о своей встрече с Зощенко в октябре 1927 года:

«“…Ах, какую я теперь отличную повесть пишу… для второго тома 'Сентиментальных повестей', вы и представить себе не можете…”

Мы вышли на улицу, а он <Зощенко> продолжал искренне восхищаться своей будущей повестью. “Предисловие у меня уже готово. Знаете, Осип Мандельштам знает многие места из моих повестей наизусть — может быть потому, что они как стихи. Он читал мне их в Госиздате. Героем будет тот же Забежкин, вроде него, но сюжет, сюжет”.

— Какой же сюжет? — спросил я.

— Нет, сюжета я еще не скажу… Но я вам первому прочту, чуть напишется».

После этого разговора первый том был дополнен лишь одной вещью, «Сирень цветет», и появилась примыкающая к «сантиментальному циклу» повесть «Мишель Синягин» (1930).

Ко второму изданию повестей Зощенко пишет второе предисловие:

«Ввиду многочисленных запросов сообщаем, что вышеуказанная подпись И.В. Коленкоров — есть подпись подлинного автора сентиментальных повестей.

Вот краткая биографическая справка о нем.

И.В. Коленкоров — родной брат Ек. Вас. Коленкоровой, тепло и любовно выведенной в повести “Люди” наряду с другими героинями. Он родился в 1882 году в городе Торжке (Тверской губ.) в мелкобуржуазной семье дамского портного. Получил домашнее образование. В молодые годы был пастухом. Потом играл в театре. И наконец, мечта его жизни воплотилась в действительность — он стал писать стихи и рассказы.

В настоящее время И.В. Коленкоров, принадлежащий к правому крылу “попутчиков”, перестраивается и, вероятно, в скором времени займет одно из видных мест среди писателей натуральной школы.