Зощенко

Я был: милиционером, счетоводом, сапожником, инструктором по птицеводству, телефонистом пограничной охраны, агентом уголовного розыска, секретарем суда, делопроизводителем.

Это было не твердое шествие по жизни, это было — замешательство.

Полгода я снова провел на фронте в Красной Армии — под Нарвой и Ямбургом.

Но сердце было испорчено газами, и я должен был подумать о новой профессии.

В 1921 году я стал писать рассказы».

Итак, причина его скитаний 1917–1919 годов указана — хандра, и указана со всей убежденностью в том, что только она одна и гнала его по белу свету.

Но мы уже вели речь о том, что талант, этот дар Божий, а не хандра, привел его в литературу. Тем не менее и хандра, присущая ему или глубоко засевшая в нем, была постоянной и непременной участницей этого движения — сперва в литературу, затем по ее путям.

И в этой связи надо сказать для полной объективности, что и сам Зощенко, при всей своей приверженности учению И. П. Павлова об условных рефлексах, не отрицал особой психической организации художнической натуры вообще и его собственной в частности. Рассказывая об образовании своего психоневроза, он пишет:

«Но ведь в жизни каждого ребенка повторяется то же самое — рука отнимает грудь, наказывает, купает. Почему же у других это проходит бесследно, не травмирует их, не оставляет ран? Ну что ж — мы разбираем исключительный случай. Мы говорим о психоневрозе. Мы видим перед собой крайне чувствительную психику младенца — будущего художника, творца, фантазера. Мы видим пример, когда столь чувствительная психика способствует возникновению болезни.

Мы говорим в данном случае не о норме, а о патологии».

Таким образом, талант и предрасположенность к психоневрозу оказались у Зощенко в опасном соседстве и взаимодействии, поскольку имели общую основу — «крайне чувствительную психику», которая к тому же находилась под непрерывным давлением внешних сил и обстоятельств. Здесь, надо полагать, в этом сцеплении и сочетании, коренились и блестящие взлеты, и спады в его творчестве.

И повесть «Перед восходом солнца», при всей ее направленности на то, чтобы «облагодетельствовать человечество», как выразился Зощенко не без самоиронии, дает нам весьма редкую возможность глубинного познания его самого.

ОБВАЛ

1. В МОСКВЕ

Работая над этой повестью в Алма-Ате и внимательно следя за событиями на фронте и в тылу, Зощенко, конечно, не мог не почувствовать тот подъем общенародного духа, который делал каждого советского человека более свободным — ведь теперь от каждого в отдельности тоже зависела судьба Родины. Диапазон этого подъема выразился в известнейших тогда стихотворных строках: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…» и «Жди меня, и я вернусь…». Повесть «Перед восходом солнца» была для Зощенко и его восставанием, и возвращением.

Но чтобы этот его взлет осуществился практически, на пути между письменным столом и страницами журнала должны были создаться и благоприятно сойтись одно к одному многие необходимые обстоятельства делового порядка. И они судьбоносно сошлись. Решающее значение имел, конечно, вызов Зощенко из Алма-Аты, из киностудии «Мосфильм», в Москву — на работу в журнал «Крокодил». Судя по тому, что он в 1942 году возобновил свои отношения с этим главным в стране сатирическим журналом, а с начала 1943-го печатается там все активнее, этот вызов готовился им заранее. Он становится членом редколлегии журнала, его поселяют в центральной гостинице «Москва», где живут по приезде в столицу известные и важные персоны. И все лето и часть осени почти в каждом номере еженедельного «Крокодила» публикуются его рассказы и фельетоны.

Свою заметную роль сыграл в этой истории и академик А. Д. Сперанский, известный физиолог, с которым Зощенко был знаком с тех довоенных времен, когда вышла в свет его «Возвращенная молодость». Оказавшийся также в Москве, Сперанский дал свое в высшей степени положительное научное заключение о повести. С этим заключением руководству «Октября» было гораздо легче получить в ЦК партии разрешение на печатание повести. (А членами редколлегии журнала являлись тогда такие авторитетные в партийных верхах советские писатели, как Ф. Панферов и П. Павленко.)

Но самым главным фактором для напечатания повести был, очевидно, момент, время — 1943 год, начало которого ознаменовалось совершившейся великой победой под Сталинградом, потрясшей весь гитлеровский рейх. В Красной армии были неожиданно введены погоны — Великий вождь хотел видеть другую, победоносную армию, не ту, которая в 1941 году, истекая кровью, тяжко отступала до Москвы, а в 42-м до Волги. Теперь в войне произошел долгожданный перелом. И летом 1943 года Москва уже снова была бурлящей «великосоветской» жизнью столицей, куда все торопились вернуться.

Весьма заметное оживление происходило, естественно, и в писательской среде, в редакциях и издательствах. Тот общий подъем духа и создал благоприятную обстановку для прохождения рукописи «Перед восходом солнца».