Зов Арахны (СИ)

Штайнер смотрел на специально увеличенный кусок тактической проекции, в котором крупным планом виднелся развороченный несколькими прямыми попаданиями «сарацин». Подпись рядом услужливо сообщала, что это эсминец КСПС «Окинава». Рядом, уже почти на границе его осевого поля, второй «горностай» с «Кантабрии». Десантная машина сканировала ещё частично действующий корабль. Спасательная команда искала выживших. Других кораблей в поле видимости не было. Ни ВКС, ни КСПС.

— Видишь, Соколов? — не оборачиваясь сказал Штайнер, — не дождались меня, на неподвижной мишени отыгрались. А Декстер был отличным парнем. Капитаном тоже отличным. И ребята у него толковые подобрались.

У Николая не нашлось слов, чтобы ответить. Он только взялся рукой за край бокового монитора и смотрел на изображение, да строки состояний подбитого эсминца. Сколько времени прошло с того момента, как он погрузился в десантный транспорт и покинул борт «Окинавы»? Три часа? Четыре? И только благодаря этому до сих пор жив. Судя по большой, сквозной пробоине, в районе командного центра, скорее всего все, кто был на мостике, просто мгновенно сгорели, испарились. Если бы Маккелен не вызвала его на планету, в момент попадания он был бы там же.

— Может быть, хоть кто-то там ещё жив? Кто-то мог выжить.

Командор пожал плечами и наконец повернулся. И едва взглянув ему в глаза, Николай заметил в них скрытую, загнанную в глубину, боль. Несмотря ни на что, старик до сих пор, всё ещё тяжело воспринимает гибель своих подчинённых.

— Мне тоже хотелось бы в это верить, — проговорил Штайнер, ровным и подчёркнуто бесстрастным тоном, — но это война. И я слишком хорошо знаю, как оно бывает.

Война. Соколов воспринял это слово спокойно, настолько спокойно, что от этого самому становилось нехорошо. Возможно ему просто не хватало уже душевных сил, а быть может, он просто всё ещё был в боевой обстановке, с головой и с ногами.

— Мы против всех, командор? — спросил Николай первое, что пришло на ум.

Было похоже, что Штайнер ждал именно этого вопроса.

— Почти. АНК для нас теперь враждебная территория. Ты должен усвоить, как это всё работает. Для всех, кто живёт привычной жизнью под управлением Земли, мы — мятежники, изменники и предатели. И все они будут до последней капли крови защищать от нас Альянс, защищать систему. Никто не поверит в наши «сказки» о чужаках. Тебя ведь в трибунале не слишком слушали?

Соколов несколько раз быстро кивнул.

— Но тогда нам остаётся только бежать и прятаться.

Командор откинулся на спинку кресла-капсулы.

— Да, Николай, бежать и прятаться. Чтобы сохранить знание, собраться с силами и отыскать выход. Единственное место, где можно найти ответы и может быть даже помощь, это внутренняя часть «Арахны».

— И мы отправимся туда?

— Нет. Не с этим двигателем. Видишь ли, прыгать вглубь «Арахны» на стандартном движке АНК — самоубийство. Там болтается несколько сотен ложных маяков, которые нельзя отличить от настоящих. Они там со времён войны и они не дают правильно рассчитать прыжок. Да и кто там станет помогать солдатам АНК, пусть и бывшим?

Первый помощник «Кантабрии» резко повернулся к месту флагмана.

— Командор, неизвестные силы с орбитального терминала пытались проникнуть на «Килиманджаро»! Сейчас идёт бой.

Штайнер только молча кивнул в ответ. Повернулся к своему пульту и включил трансляцию с внутренних систем наблюдения космопорта. Многие камеры не работали, а на тех, что давали изображения, шла стрельба длинными очередями, мелькали укутанные активной маскировкой полупрозрачные силуэты и мерцали помехи.

— Это же?.. — спросил Соколов.

— Последний акт сегодняшней драмы, — не глядя на него ответил командор.

С новым сообщением к нему обратился первый помощник.

— Доклад спасательной команды — на «Окинаве» четверо живых, — сообщил он, — но «горностай» не сможет их снять, нужен спасательный бот.

Яростная схватка на орбитальном терминале продолжалась совсем не долго и закончилась в течении шести минут. В самом конце связь с терминалом оборвалась и отслеживать ход событий стало невозможно. Потом соединение возобновилось.

На мониторе системы связи появилось лицо майора Маккелен. Поднятое забрало было покорёжено, на правой стороне шлема чёрный шрам от попадания из термитной винтовки. Откуда-то из под шлема, с её лба, на бровь и нос, стекали две тонкие струйки крови. Но она улыбалась, ладонью придерживая не держащееся как следует забрало. В кадре то и дело мелькали чьи-то руки, похоже, над ней колдовал полевой медик.

— «Килиманджаро» наш, командор, — с усталой радостью доложила майор, — операция завершена. Но если бы не полковник, нас бы тут поджарили.

— Прекрасная работа, майор, — заставляя себя улыбнуться, ответил Штайнер, — отчаливайте и запускайте спасательный бот. Как только примите все «горностаи» и снимете выживших с «Окинавы», действуйте по плану три. Удачи вам, майор.

Маккелен молча кивнула, улыбка исчезла с её лица. Командор отключил связь и обратился к старшему помощнику.

— Марек, отправляй всех, кроме нашей вахты, на «Килиманджаро».

Тот кивнул и сразу занялся исполнением приказа.