Зов Бездны

– Итак, – начал Ульрих, – что же побудило Вас неким образом пробить энергетический купол вокруг карантинной планеты и рухнуть на наши грешные головы?

– Это длинная история. Боюсь, она не стоит такого внимания, – раздраженно отмахнулся Ахиллес.

– Почему же? – изумился учёный.

– Все равно это ничего не изменит. Я здесь. Прилетел сюда сознательно, потому что знал, что меня ждёт.

– Вы меня интригуете все больше и больше.

– Послушайте, Ульрих. Я же знаю, что уже труп. Странно, что я дожил до этого вечера, и что вы с Иваном чувствуете себя нормально. Я ведь думал, что здесь вообще никого не осталось. Но да ладно, это не меняет сути. Видимо, вы каким-то чудом иммунны к вирусу в воздухе, меня это не так волнует. Не сейчас, но через час-два мне конец. Я выплюну свои легкие на этот стол, не успев закончить историю. Так для чего мне вообще начинать эту исповедь? Это конец моего пути. Дайте мне место встретить его молча и наедине с собой. О большем я не прошу.

Воцарилась тишина. Пауза, однако, была недолгой.

– Я даже не знаю, с чего бы мне начать, Ахиллес.

Ульрих шумно вздохнул и усмехнулся своим мыслям.

– Боюсь Ваш конец отлагается. По крайней мере, до тех пор, пока Вы не решите искусственно его приблизить. Никакого вируса нет. И уже очень давно. Чувствую, мне многое нужно Вам рассказать. И, раз уж я начал, то позвольте мне провести небольшой экскурс в новейшую историю Земли…

Ветер перемен

Освещение в маленьком кабинете было выключено, чтобы не тратить драгоценную энергию. Мягкий полумрак разрезали лишь две свечи на высоком подсвечнике. На нем было место для трёх. Но нынешнее время любило бережливых.

– Первоначальное название города затерялось. Точнее, мы старательно его забыли. Ещё в самом начале, когда стало понятно, к какому хаосу неизбежно все катится. Мы по ночам выбирались на дороги, срезали знаки и указатели, маскировали повороты, приводящие сюда. Хорошо хоть, городок было тяжело заметить тем, кто не знал о его существовании. Те же, кто был в курсе, либо полегли в беспорядках, либо тоже предпочли забыть.

– И как, помогло?

– На удивление, да. Основной поток беженцев сюда так и не добрался. Приходили уже потом, спустя год или два. Но все, как один, оставались жить здесь и никому о своей находке не рассказывали. Правда, мы сами не могли поверить, что нас не захлестнуло. Года три мы выставляли охранение. Не спали, тряслись. Запирались на все замки и ходили за водой парами. В лес за дровами ездила экспедиция на трёх машинах, все были при оружии. Это пока бензин не закончился. Теперь уж не так.

– Что, неужели отсюда никто не уходил? Ведь от них тоже могла просочиться информация.

Ахиллес с удовольствием принял предложенную Ульрихом сигарету. Прикуривать пришлось от свечи.

– Уходили. Две группы. Первая – взвод специальной охраны наукограда. Им это предписывали инструкции. Ещё в первый месяц, когда в соседних регионах начали убивать военных и полицейских от голода. Будто у них было, что съесть. Хорошие ребята были, ушли восстанавливать закон и порядок. Вернулось двое. Один вскоре умер, заразился от кого-то в походе. Второй перестал говорить. Причину мы так и не узнали. Очевидно, насмотрелся. Судьба остальных нам неизвестна, но она, в целом, предсказуема.

– А вторая?

– А вторая группа была из наших. Через год после начала эпидемии. Мы тогда еще не начали производить еду сами, а армейский резерв подходил к концу. Они выкрали оружие, перерезали охрану склада и унесли все, на что хватило сил. Мы нашли их тела через месяц. Заплутали в окрестной глуши, оголодали и перебили друг друга. Как видите, новое название города очень подходит его непростой судьбе.

– Кнохенштадт?

– Город на костях. На общем собрании мы дали друг другу слово, что не повторим печальные ошибки прошлого, как бы это ни звучало высокопарно. Название города отныне стало нашим вечным напоминанием.

Ульрих устало потер глаза. Время близилось к утру. Долгая беседа утомила главного инженера. Он встал, посмотрел на едва занимающийся рассвет и предложил:

– Раз уж у нас обоих ночь прошла без сна, не помешало бы пройтись. Здесь красивые рассветы.

Пока они спускались и шли от немного удалённого от жилых домов НИИ, небо посветлело. Робкие солнечные лучи разрезали утренний туман. Из недалекой рощи послышалась трель соловья. Было около пяти утра. Влажная прохлада отгоняла сонливость и напитывала жилы Ахиллеса бодростью и так быстро утерянной молодостью. Вместе с солнцем, восставало зарытое глубоко в землю желание жить. Небо, бесконечная пропасть живого воздуха, кружило голову и вновь напоминало о полетах. За годы обучения и работы, Ахиллес преодолел миллионы километров безвоздушного пространства, но о радости полета ему по-прежнему напоминало только небо Земли.

– А почему немецкое название?