Зов безумия. Посланники магии

Заметив появившегося на дороге человека, Атайя вздрогнула. Сердце на мгновение замерло от страха, но буквально через секунду она узнала походку Ранальфа и с облегчением вздохнула. Он возвращался из города и выглядел очень обеспокоенно.

- У меня есть новости, - не поздоровавшись, воскликнул Ранальф, когда приблизился к Атайе. - Сегодня я был в Кайбурне. - Он нахмурил брови, всем своим видом давая понять, что сегодняшний поход в город оказался не самым радостным в его жизни, достал из кармана туники измятый пергамент, развернул его и протянул Атайе. - Посмотри-ка на это! Они развешаны по всему городу.

Окинув листовку беглым взглядом, Атайя выругалась. Хотя надпись была несколько смазана - по-видимому, автор очень торопился, стремясь быстрее ознакомить народ со своим произведением, - догадаться о смысле было нетрудно. На мягком пергаменте красовался вырезанный образ кайтской принцессы на фоне языков пламени. Лицо ее искажала дьявольская гримаса, на голове, окруженные взлохмаченными волосами, торчали рога. Руками она метала молнии, направляя их в извивающегося у ног человека. Рядом с ним была изображена королевская корона. Внизу располагалась надпись: «Вознаграждение».

Атайе нестерпимо захотелось плюнуть на землю, настолько отвратительно и обидно выглядел ее «портрет», но она сдержалась.

- По-видимому, письмо епископа Люкина благополучно дошло до короля. Это, насколько я понимаю, ответное послание.

- Придумано неплохо, - проворчал Ранальф. - Даже не умеющие читать все поймут. Знаешь, Атайя, тебе надо быть предельно осторожной. Весь город болтает только об этих листовках. А еще о том, что со дня на день в Кайбурне появятся гвардейцы короля.

Она еще раз взглянула на пергамент.

- Интересно, сколько они предлагают?

Ей в голову вдруг пришла тревожная мысль: как отреагируют на предложение короля ее ученики? Что ожидать от них? Вообще-то насчет Кордри можно было не волноваться. А вот Джильда, разъяренная из-за потери мужа, способна, наверное, на что угодно. Что, если она посчитает, что вознаграждение послужит достойной компенсацией за ее страдания? Впрочем, все эти мысли являлись пока лишь предположениями, и Атайя постаралась забыть о них.

- Должно быть, кому-то из королевских писарей пришлось немало потрудиться, чтобы изготовить столько листовок, - пробормотала она, свернула пергамент, чтобы не видеть своего жуткого изображения, и тяжело вздохнула, почувствовав внезапно, что совершенно вымоталась. - Знаешь, о чем я думаю на протяжении нескольких дней? Собираюсь отправиться в город и публично выступить перед людьми, подобно странствующему монаху в рыночный день. Сплетни и слухи работают неплохо, но должно же наступить когда-то такое время, когда мы перестанем быть для народа лишь ужасающими рассказами.

- Я бы не стал этого делать, - посоветовал Ранальф. - По крайней мере сейчас. Момент очень уж неподходящий.

- Но мы обязаны что-то предпринять, надо каким-нибудь способом бороться с этим! - Она гневно смяла пергамент. - Нельзя позволять епископу еще больше настраивать людей против нас.

По губам наемника скользнула загадочная улыбка.

- Оружие выбрали они. Нам остается отплатить им той же монетой. Из собственного опыта знаю, что этот способ всегда срабатывает.

- Организовать собственную пропаганду… Ты это имеешь в виду? - Глаза Атайи просияли. Идея Ранальфа ей очень понравилась. - Думаю, ты прав. Для открытых выступлений еще не настал подходящий момент.

Вечером по возвращении в лагерь они поделились своими соображениями с остальными. Мысль о распространении собственных листовок была воспринята всеми с одобрением. Мэйзон вынес чернила и скрученные в трубки пергаменты, которые они привезли с собой из Рэйки, а Кордри и Кейл очистили один из кухонных столов, подготавливая место для работы.

Для изготовления гравюр был избран Кейл. Он уже проявил себя как мастер резьбы по дереву, поэтому все единодушно решили доверить столь ответственное задание именно ему. Значительную часть следующего дня Кейл потратил на поиски подходящего инструмента - заостренной веточки или щепки, достаточно мягкой, чтобы выполнить гравюру, а вечером принялся за работу: выровнял пергаменты и приступил к главному. К середине ночи первая листовка была готова.

Атайя ничего не смыслила в подобных вещах, но даже она могла сказать, что гравюра получилась замечательно. На самом краю алтаря, наклонившись, стояла чаша с вином для отпущения грехов, украшенная драгоценными камнями. Ядовитая жидкость лилась на пол, образуя лужицу. От нее, завиваясь в кольца, поднимался дым. Внизу было выведено незамысловатое слово: «ЖИЗНЬ».

- Потрясающе, Кейл! - воскликнула Атайя, беря в руки красноватый кусок кедра. - Удивляюсь, что ты решил стать воином королевской гвардии, вместо того чтобы заняться прикладным искусством в одной из ремесленных мастерских. У тебя огромный талант!

- Пустяки… - смущенно пробормотал Кейл, почесывая затылок. - Какой там талант! Чаша получилась несколько неровной, а ножка немного длинновата.

- Только такой мастер, как ты, может заметить подобные мелочи, - ответила Атайя.