Зов дельфина

Да ладно, какая смерть, о чем вы?

Просто темнота. Много соленой воды. Легкий ветер — если лицо чуть приподнимается над волнами. А оно приподнимается, потому что под Лерой — надувной матрас. Только какой-то неправильный. Очень узкий, скользкий и как будто еще и круглый, так что она все время соскальзывала в соленую муть. Отплевывалась, чихала. Потом матрас опять оказывался под ней, и щеки чувствовали дуновение воздуха над водой.

Это было почти забавно. Нет, девушка точно знала, что надо держаться, что если она потеряет свой матрас, то умрет, но почему-то ни капельки не боялась. Точнее, ей просто не было до этого никакого дела. Впрочем, какой логики можно ждать от сна?

Потому что это, разумеется, был просто сон, ничего больше. Не слишком приятный, но и не кошмар, боже упаси. Просто бессмысленный сон — именно такими бывают большинство снов.

Наверное, ей не страшно, потому что она знает, что это лишь сон… Странно… Разве можно спать и сознавать, что спишь? Что-то когда-то Лера о таком читала… Управляемые сновидения или как-то так?

На самом деле все просто: у нее было длинное (ну, Карина Леонидовна, я вам это еще припомню) дежурство. Слишком длинное. Такое, когда усталость уже не валит с ног, а заставляет двигаться по инерции — как бегает по двору курица с отрубленной головой. Потом ссора с Максом, примирение, опять ссора, нервотрепка вокруг «Зюйда», наглые браконьеры — стресс, в общем. Не было никакого столкновения.

Усталость, да. Очень хотелось спать. Лера еще успела подумать, что это забавно: хотеть спать во сне…

Она закрыла глаза буквально на мгновение… и, должно быть, все-таки заснула. Разве можно заснуть — во сне? Или, может, потеряла сознание?..

Потому что когда она вновь их открыла — вот прямо через крошечную секундочку! — окружавшая ее тьма не была уже мокрой и неустойчиво зыбкой, она была жесткой и колючей. Колючей не как трава, а как… песок, наверное. Или даже камень. Да, точно. Привычный с детства ракушечник. Шершавый, царапающий.

Значит, это был не сон? Значит, Лера действительно вылетела за борт? Но где же остальные? Алекс, Элли, капитан «Зюйда» — Лера так и не успела узнать, как его зовут… Макс! Что с ними? Где они все? Где, если уж на то пошло, она сама?

Что бы ни случилось после столкновения с браконьерами (похоже, оно все-таки было), сейчас Лера совершенно определенно не на «Зюйде». Но и не посреди моря… Что-то с этим «посреди моря» было связано, что-то, кажется, важное. Только она не могла сообразить — что именно.

Для начала следовало оценить возможные повреждения. Не так важно, где она, сколько — в каком она состоянии. Может, все тело переломано, а боли не чувствуется из-за адреналинового шока — так случается при серьезных травмах, боль приходит позже. Хотя нет, не позже… Левый локоть ощутимо саднит — вероятно, там царапина или что-то вроде. Пустяк, но наличие чувствительности утешает.

Что еще? Во рту горько и пакостно, и вообще подташнивает. То ли соленой воды наглоталась, то ли при столкновении «Зюйда» с «Медузой» ее приложило чем-то по голове. Но вряд ли сильно, иначе не просто тошнило бы, а наизнанку выворачивало. Ладно, легкое сотрясение — не бог весть какая страшная штука, от этого не умирают. Если, конечно, удар не оказался особенно «удачным»… Травматический инсульт называется. Лихорадочно вспоминая инсультную симптоматику, Лера пробормотала: «Раз-два-три». Потом еще раз, поотчетливее. Потом: «Карл у Клары украл кораллы». Карл с Кларой поддались только с третьего раза, но это скорее из-за того, что, хотя во рту и стоял горько-соленый вкус морской воды, горло пересохло. И язык, хоть и не слишком уверенно, все-таки слушался. Ладно, решение этой проблемы пока придется отложить. С речью вроде порядок. Значит, мозг более-менее в сохранности. Господи! А все остальное? Удар мог ведь и позвоночник повредить… А неприятные ощущения в левом локте, может, просто чудятся… Господи, пожалуйста, нет! Только не позвоночник!

Почему-то ей было очень холодно. Нет, ну не то чтобы очень-очень, но — зябко. Ознобно даже.

Стоп. Если тело бьет дрожь — значит, оно двигается, так? Значит, позвоночник не задет. Уже неплохо. Почему зябко? Лера пошевелила пальцами, сжала руку в кулак — руки двигаются нормально. Провела ладонью по бедру… Бр-р! Облепившая ноги ткань была отвратительно мокрой. Штаны. Выше футболка и, кажется, ветровка — тоже мокрые, хоть выжимай. Кстати, это мысль. Щеки холодил ночной бриз — легкий, но ощутимый. Ночь, в общем, теплая, но на ветру, хоть и слабом, да в мокрых одежках — как раз воспаление легких и подхватишь. Кряхтя, Лера стянула ветровку, затем штаны и футболку, кое-как, неловко присев, отжала — сперва с них текло потоком.

На расстоянии вытянутой руки бугристый камень сменился песком — на удивление теплым. Она переползла туда, покопалась, устраивая «гнездышко», свернулась клубочком и довольно быстро согрелась.