Зов Ктулху

Вошедший, однако, не проронил ни слова. Более того, для меня внезапно исчезли все звуки мира, и дальнейшие события происходили в абсолютной тишине. Это была пантомима теней, наблюдаемая как бы сквозь легкую дымку, при том что все фигуры, появлявшиеся в комнате, находились одновременно и совсем рядом со мной, и где-то вдали, словно они подчинялись законам какой-то иной, фантастической геометрии.

Стоявший передо мной человек в облачении англиканского священника был сравнительно невысок ростом, худ и темноволос. На вид ему было около тридцати лет. Черты его болезненно-желтоватого лица можно было бы назвать правильными, но пропорции нарушались из-за неестественно огромного лба. Волосы незнакомца были аккуратно подстрижены и причесаны; свежевыбритый подбородок отсвечивал синевой. Он носил очки без оправы, стекла которых крепились к тонким стальным дужкам. Облик его вполне соответствовал бы моим представлениям о священниках, не будь этого несоразмерно высокого лба, слишком острого и цепкого взгляда и никак не приличествующего служителю церкви выражения угрюмой злобы. В целом это лицо отмечала едва заметная, но несомненная печать порока. Пока я его разглядывал, священник успел зажечь тусклую масляную лампу и теперь нервными движениями одну за другой бросал магические книги в жерло ранее не замеченного мною камина, находившегося в простенке между окнами мансарды — в том месте, где стена делала резкий изгиб. Пламя жадно заглатывало древние фолианты, взвиваясь вверх разноцветными языками и распространяя вокруг невыразимо удушливое зловоние всякий раз, когда очередная порция покрытых непонятными мне иероглифами листов, скрепленных обветшалым переплетом, темнея и корчась, обращалась в золу. Внезапно я увидел в комнате еще нескольких фигур — сердито настроенных священнослужителей, один из которых, судя по одеянию, был в сане епископа. Не имея возможности что-либо слышать, я смог лишь понять, что они объявляют первому незнакомцу какое-то исключительно важное решение. У меня сложилось впечатление, что вновь вошедшие ненавидят и в то же время как будто боятся его и что он, в свою очередь, испытывает по отношению к ним совершенно аналогичные чувства. Лицо его исказилось зловещей гримасой, а правая рука заметно дрожала, пытаясь нащупать спинку стоящего позади стула. Епископ указал сначала на опустевший шкаф, а затем на камин, в котором посреди бесформенной обуглившейся массы слабо шевелилось пламя. Тогда первый человек криво усмехнулся и потянулся левой рукой к лежащему на столе предмету. Это движение повергло всех прочих в совершеннейший ужас. Святые отцы, агрессивно жестикулируя, отступили к отверстию люка и один за другим исчезли внизу. Последним удалился епископ.

Тотчас после этого хозяин комнаты направился к чулану, расположенному в ее дальнем конце, и достал оттуда моток веревки. Взобравшись на стул, он привязал веревку к здоровенному крюку, вбитому в дубовую потолочную балку, и начал делать петлю. Угадав финал столь недвусмысленных приготовлений, я ринулся вперед, намереваясь остановить или спасти его в последний миг. Тут он впервые заметил меня и тотчас оставил свое занятие, причем во взоре его промелькнуло торжествующее выражение, что меня озадачило и напугало. Он неторопливо спустился со стула и двинулся в мою сторону. На потемневшем тонкогубом лице появилась ухмылка, напоминающая звериный оскал.

Почуяв смертельную опасность, я почти бессознательно выхватил из кармана лучевой аппарат, пытаясь воспользоваться им как единственным средством защиты. Не знаю, с какой стати я вообразил, будто он может мне помочь. Включив прибор, я направил луч прямо в лицо священнику и увидел, как оно осветилось сперва фиолетовыми, а затем розоватыми бликами. Выражение свирепого торжества начало уступать место безумному страху, которому, однако, не удалось полностью взять верх, и в конце концов оба этих чувства отобразились в искривившей его лицо неописуемо жуткой гримасе. Он замер на месте, а потом начал пятиться, дико размахивая руками. Когда он таким образом приблизился к самому краю открытого лестничного колодца, я крикнул, пытаясь предостеречь его, но он меня не услышал. В следующее мгновение он шагнул назад, в последний раз взмахнул руками и пропал из виду.

Я не сразу сумел добраться до люка, ибо каждое движение давалось мне с огромным трудом. Наконец заглянув туда, я вопреки ожиданиям не увидел распростертого внизу неподвижного тела. Вместо этого до меня донеслись голоса и топот людей, поднимавшихся вверх по лестнице с зажженными фонарями. Заклятие призрачной тишины было снято, и я вновь мог слышать и видеть вещи в привычной трехмерной перспективе. Хотя была ли тишина на самом деле? Что-то же привлекло сюда всю эту толпу. Может быть, я просто временно оглох, тогда как остальные явственно слышали шум наверху?

Между тем двое простолюдинов, шедшие впереди остальных, разглядев меня, замерли, словно сраженные внезапным параличом. Один из них только и смог пронзительно вскрикнуть:

— А-а-ах!.. Это вы, ваша милость?… Неужто опять все сначала?!