Зов ночной птицы

Как ранее Мэтью воспользовался шансом проникнуть в этот сарай, так и теперь он увидел шанс отсюда выбраться. Он начал медленно выползать из-под кучи соломы, стараясь не порезаться об осколки раздавленного фонаря. Храп Хэзелтона оставался равномерным и не менял тональности, а Люси стояла смирно — должно быть, уже свыклась с тем, что хозяин дрыхнет у нее на крупе. Мэтью медленно встал на четвереньки, а затем принял вертикальное положение. Он сообразил, что, даже если Хэзелтон проснется и увидит его здесь, он все равно не сможет быстро слезть со своего сиденья и вряд ли устремится в погоню. Мэтью не счел для себя зазорным подбросить кузнецу пищу для размышлений, с каковой целью, неспешно двигаясь к выходу, прихватил его грязные бриджи, после чего открыл дверь и покинул это место безобразнейшего преступления. В данном случае, при мысли о законных последствиях, ему было жаль не Хэзелтона, а бедную Люси.

Взглянув в сторону улицы Правды, Мэтью не увидел зарева пожара. В сарае он провел около часа, за каковое время школа вполне могла сгореть полностью. А завтра, как водится, пойдут суды и перетолки об «огненной руке Сатаны». Мэтью не сомневался, что рассвет застанет еще парочку фургонов покидающими Фаунт-Ройал.

Бриджи Хэзелтона он оставил посреди улицы Усердия и поспешил вымыть руки в ближайшем водопойном корыте. Затем направился к дому Бидвелла, посчитав свое любопытство касательно загадочного мешка в сарае утоленным целиком и полностью.

Поскольку час был поздний, а вызванное пожаром общее возбуждение уже улеглось, на улицах царило безлюдье. Лишь в двух домах Мэтью заметил свет, — возможно, там супруги строили планы скорейшего бегства из этого сжигаемого Сатаной города, — а остальной Фаунт-Ройал вновь погрузился в сон. Еще в одном месте на ступеньках крыльца сидел пожилой мужчина, куривший длинную глиняную трубку, а у его ног растянулся белый пес.

— Погода меняется, — только и молвил старик, когда Мэтью проходил мимо.

— Да, сэр, — ответил Мэтью, не сбавляя шага.

Он окинул взглядом небосвод и обнаружил, что тучи отступили еще дальше, и число мерцающих звезд умножилось. Появился и серповидный месяц тыквенного цвета. Воздух по-прежнему был прохладен и насыщен влагой, но легкий бриз теперь приносил запахи соснового леса, а не затхлой болотной жижи. Мэтью подумал, что, если изменившаяся к лучшему погода установится надолго, это должно поспособствовать выздоровлению судьи.

Он решил не рассказывать Вудворду о делишках кузнеца. Вообще-то, по долгу службы он был обязан доложить о таком преступлении — что наверняка завершилось бы пляской Хэзелтона в воздухе под перекладиной виселицы, — но сейчас мировому судье были совсем ни к чему лишние осложнения. Кроме того, потеря единственного кузнеца нанесла бы еще один тяжелый удар по Фаунт-Ройалу. Мэтью рассудил, что рано или поздно кто-нибудь из местных станет свидетелем непотребных забав Хэзелтона и сделает их достоянием гласности, ну а ему самому до поры лучше держать рот на замке.

Прежде чем проследовать до особняка и далее в постель, Мэтью подошел к источнику и остановился под дубом на травянистом берегу. В темноте квакал лягушачий хор, а где-то справа от Мэтью плескались твари покрупнее — должно быть, черепахи. В воде отражались луна и звезды, колышимые неторопливой рябью.

Как же так вышло, что испанские золотые и серебряные монеты — а заодно ложечка и осколок посуды — оказались в желудках черепах? Мэтью присел на корточки, сорвал пригоршню травинок и скользнул взглядом по черной поверхности воды.

«Я принес тебе подарок», — сказал Сатана в его сне.

Он вспомнил о монетах, в том же сне сыпавшихся из черепашьего нутра. Вспомнил, как Гуд показывал ему странные находки, а также свои собственные слова: «Это действительно вопрос, требующий ответа».

И ответ все еще не найден, подумал Мэтью. Откуда к черепахам попали эти монеты? Понятно, что они их проглотили. Но если весь их обитаемый мир сводится к одному озерцу, значит…

То-то и оно, подумал Мэтью. То-то и оно!

Догадка прогремела в его голове как пушечный выстрел. Конечно, он должен был услышать этот выстрел еще при обсуждении этих находок с Гудом, но тогда он был слишком отвлечен другими мыслями. Зато сейчас, в ночной тишине, эффект получился оглушительный.

Поскольку Гуд нашел испанское золото и серебро в желудках черепах, обитавших в источнике… значит монетам больше неоткуда взяться, кроме как из этого самого источника.

Мэтью рывком поднялся. Положил руку на ствол дуба, собираясь с мыслями. Эта догадка — как и разорванная надвое черепаха в его сне — была исполнена блестящих возможностей.

Одна золотая и одна серебряная монеты, один черепок и одна серебряная ложка — это не Бог весть какой клад, но кто знает, что еще таится на илистом дне озера, которому Фаунт-Ройал обязан своим существованием?