Зов пахарей

Так Шапинанд подбадривал ребят, перелетая со скалы на скалу, рубя направо-налево, то он бежал по ущелью Хоя вверх по течению реки, то на западном холме оказывался, то рядом с Чепечи Саргисом возникал, то спешил к Смбулу Аршаку.

И билось войско, бились воины — Франк-Мосо и Чиро, Аладин Мисак и Ахчна Ваан, Маленький Абро и Шаварш.

И Тер-Кадж Адам дрался. И Аджи Гево. И ерзнкиец Торгом. И Курава Шмо.

Тхмут снова покрылся трупами врагов. У нас, правда, тоже были большие потери. Мы потеряли нашего храброго сотника Шахка Аро, да и не только его.

Этот сабельный бой оставил печальные последствия — многие в этот день сошли с ума. Звон сшибающихся сабель, лошадиное ржанье, нечеловеческие крики — шум стоял до небес; люди не выдержали, вдруг стали рвать на себе одежду, хохотали, хватались за голову, бессмысленно носились по полю.

И вдруг обе стороны обратились в бегство: враг бежал на юг, а армяне устремились к Араксу.

Андраник понял, что враг торопится занять мост Джульфы и перерезать дорогу к Араксу, и, взяв несколько сотен, поскакал, чтобы прийти к мосту первым.

Я остался один с горсткой таронцев. Мой меч устал, мои пули кончились, и конь мой пал. И тут ко мне подлетел один из моих всадников. Увидел, что меня окружают, мигом слетел с седла, подвел ко мне своего коня и говорит:

— Возьми моего коня, спасайся. Если я погибну — одним человеком меньше станет, а если погибнешь ты — пропадет все войско.

Я посмотрел — это был мушец Чиро, мой земляк. Я отказался взять его кони. Чиро направил на меня ружье и говорит:

— Садись и догоняй Андраника, или я тебя убью.

— А ты?

— Не беда, давай догоняй полководца.

Я вскочил на коня Чиро.

Поле быстро опустело. Аварайр был усеян трупами и тяжелоранеными. Отовсюду слышались стоны и лошадиное ржанье. Кое-где еще бились отчаянные одиночки.

Не успел я отъехать на несколько шагов, вдруг вижу — три вооруженных аскяра окружают меня, но не стреляют, живым хотят взять. Совсем близко уже подъехали, один даже руку закинул, чтобы схватить моего коня за уздцы. Раздумывать было некогда. Я бросил ружье на землю, под ноги своему коню. Те трое, как я и предполагал, толкаясь бросились к ружью. И тут я выхватил свой меч…

Но что стало с Чиро? За красным холмом возле часовни залег какой-то парень в черной абе и отстреливался. Я посмотрел в бинокль: это был он, Чиро. Я еще несколько раз оглядывался и видел, как он героически отбивается — один против нескольких. Последнюю пулю он пустил себе в лоб. И упал, остался навсегда возле часовни Вардана.

В великой печали закрыл я глаза и хотел уже повернуть коня назад — вдруг до слуха моего долетела горестная песня. Это пел раненный насмерть Аладин Мисак.

Через несколько минут песня оборвалась. Не стало на свете Аладина Мисака.

В тростниках Тхмута кончилась песня Аладина, того чудесного певца, под чье пенье мужала моя юная гайдукская душа, душа моего поколения.

11. Отступление и мир

Все наше поредевшее войско и толпа беженцев собрались у Джульфы. И снова шли бои. Начался сыпняк. Из Джульфы мы пришли в Азу. В Азе Андраник сказал мне:

— Иди занимай Нахичеваньскую гору. Не отступай, я скоро подоспею.

Я взял свое небольшое войско и пошел к Нахичеваньской горе. Заняв позицию, я ждал полководца. И вдруг вижу — со стороны Шахтахты идут на меня несколько беков с большим османским войском. Андраника все еще не было. Я увидел, что окружен, и отвел своих ребят на противоположную гору. Вскоре после моего отхода Андраник пришел на Нахичеваньскую гору. Узнал, что я отступил, обиделся на меня, вступил в бой, а к вечеру вынужден был оттянуть войско назад.

Пришли мы в Апракунис. Апракунис был окружен большим садом. Андраник разместил своих солдат в этом саду, а командиров повел в здешнюю церковь.

И здесь Шапинанд сказал: «Что это я мотаюсь по горам-долам, куда иду, привязав к хвосту своего коня столько народу? К англичанину, может?»

Этой же ночью Андраник написал письмо в Баку Степану Шаумяну, объявив Нахичеваньскую область частью Советской России и предложив считать его армию на службе у Советской власти.

Из Апракуниса мы пришли в Цхну, чтобы через Парадашт пройти в Бест. По дороге конь Андраника пропал.

Рассердился полководец на Аджи Гево. Долго искал он своего коня. Наконец нашел его, оседлал и поскакал из Парадашта в Бест. Это такое священное место в Иране, где каждый может отстаивать свои права. Здесь он на меня накричал, почему я отступил.

Утром мы встали, видим — нет Шапинанда. Он взял несколько десятков верблюдов и мулов и пошел по Каджаранской дороге. И я поднял свой полк и через перевал Капутджух, через его снега и цветы, спустился в Каджаран[28].

В Каджаране я подошел, поздоровался с Андраником — он не ответил. Обиделся на меня. Так, обиженные друг на друга, мы снова снялись с места и направились из страны смелых в Медный город.