Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури

– Я бился на празднике в Эсфахаре сегодня. Принц помиловал меня и пригласил выполнить поручение, с которым удалось успешно справиться. Такова моя награда.

– Награда – это, конечно, хорошо. А оплачивать заряд Истока для Отца Лорак из своего кармана собирается? – недовольно пробормотал Альмарх поднимаясь. – Ладно. Черт с тобой, заходи.

Он отворил мне дверь, впуская в помещение.

Благоговейный трепет захлестнул с головой. Я все еще помнил радость от посещения Отца, хотя последние визиты хранились в памяти лишь мутными обрывками. То ли сказывалась мистическая усталость, и сейчас давящая подобно железной рубахе, то ли сам собеседник не желал, чтобы разговор удержался в мыслях достаточно ясно.

Отец сидел в полукруге почти прогоревших свечей, а взгляд его, по обыкновению, блуждал по потолку и стенам.

– Подойди, сын мой, и присядь со мною рядом, – утробным басом прорычал он, как и прежде поражая контрастом подавляющего волю голоса и невзрачностью внешнего вида.

Звуки эхом отражались от холодных каменных стен, вонзаясь в мысли да проникая в саму душу. Немудрено, ведь передо мной находился опытный маг разума, годами оттачивающий навыки на пленниках.

И все же, сегодня его искусство натолкнулось на барьер, оставленный совершенно не умелой в колдовстве девушкой, которой, тем не менее, довелось вобрать в себя целый Исток и выжить. Схватка мастерства с грубой силой, в которой мне уготована роль поля боя.

Я надеюсь на тебя Авена. Не подведи.

Подошел и сел рядом с Отцом, повторив его позу.

– Каково твое имя, дитя?

– Пятиликий.

– Мы встречались с тобою прежде? – он нахмурился, должно быть ощутив, что что-то пошло не так.

Держаться оказалось непросто. Тянуло окунуться в блаженство беседы, раствориться в этом разговоре без остатка, снова забравшись в западню, казавшуюся единственно возможной свободой. Должно быть, так себя чувствует зверь, успевший привыкнуть к неволе, но выпущенный в дикую природу, перед которым вновь поставили излюбленную клеть.

– Встречались. Я тогда звался Рейтаном.

– Что же изменилось, дитя?

– Многое. Но, как и раньше, я пришел поговорить об Истине.

– Что ты хочешь узнать?

– Так вышло, Отец, что в моей голове ютятся пять разных сознаний. И у каждого из них была своя правда. Они тянули в стороны, но имея больше власти над телом, одному удавалось одерживать верх, брать лишь необходимое, а чужую правду глушить энергией Истока. Несмотря на это, они сумели объединиться, пробились сквозь стальную завесу и подтолкнули к той единственной, что в итоге сумела помочь. Оттого у меня вопрос. Для чего нам идти к Истине, уничтожая любую правду, если люди способны жить в мире, даже смотря на вещи по-разному?

– Оттого что Истина… она есть. Она главная цель! Недостижимая и… – он покачал головой и пробубнил совершенно обычным голосом. – Да что ж это такое?

– Не работает, да? – участливо поинтересовался я.

Отец взглянул на меня исподлобья, глубоко вздохнул, а после взревел целым хором леденящих душу голосов:

– Истина, есть вершина смысла, сын мой! Прими свой путь или умри в забвении!

Я вздрогнул от этого всем телом, а по спине пробежали мурашки. Такой могучий удар оказался неожиданным. Он пробил в моей защите брешь, наполняя сердце обманчивым теплом и смирением. Неужели я проиграл? Сам сунул голову тигру в пасть, надеясь на крепость подаренного шлема, однако зверь был силен. Сейчас он начнет увещевать о благе, цели и долге, а я примусь слушать это с открытым ртом, давая разрушить то, что сделала Авена.

– Простите, если мы закончили беседу, могу я уже идти? – произнес моими губами Бернанс.

Черт возьми! И не заметил в этой лихорадке мыслей, как уступил ему контроль над телом.

Отец подскочил, уставившись на меня перепуганными глазами.

– Как же так? Почему у меня не получилось? Объясни!

Бернанс неловко осмотрелся, да почесал затылок.

– Даже не знаю, право. Но… Вы ведь человек не молодой. Рано или поздно случается со всеми.

На сей раз сознание Рейтана вернулось очень быстро. Я прокашлялся да поднялся вслед за Отцом.

– Не говори никому! Прошу! – произнес он совершенно обычным голосом. – Не то меня, того… заменят. Понимаешь?

– Понимаю. Но мне бы вина за это. Где его здесь хранят?

– Сейчас, сейчас! Я принесу. Мигом принесу!

Он отправился к одной из стен, где оказалась неприметная дверь и я двинулся за ним, ощущая теплую эйфорию.

Вот так.

Вся стройная картина мира, еще цеплявшегося за жизнь нильдхейма в моей душе, рассыпалась будто карточный домик, похоронив вместе с собой и воина в темном одеянии. Нет и не было никакой логики в словах Отца, лишь искусная магия разума, выворачивающая сознание наизнанку, замаскированная под нечто осмысленное.

Дверь вела в хорошо освещенную каморку с винтовой лестницей, да парой больших бочонков вина, литров по двести каждый. Я едва не присвистнул от такого богатства. Вот бы увезти его с собой.

– Вот оно, родимое! – Отец поднял с пола бокал, налил дополна и хотел было приложиться сам, однако я остановил его, крепко ухватив за руку.

– Жажда мучает?