Зов Полярной звезды

Ветер выдул из головы туман, и Вадим стал понимать, что попал из огня да в полымя.

– Тебя нанял Черный… Крутов? Это ты подложила мне жетон и сделала так, чтобы Бугрин его увидел?

Только тупоголовый доктор Уотсон не распознал бы столь простую комбинацию. Конечно, Крутов при всем его хитроумии не имел возможности залезть в вещмешок, находившийся в веже посреди села, и подложить жетон. Это сделал кто-то из своих. Адель завелась штопать дыру на глазах у Бугрина, а Вадим, как распоследний осел, умилялся заботой любящей женщины…

– Потешно… Меня никто не нанимал. Я действую вместе с теми, с кем мне выгодно действовать. Когда они отыгрывают свою роль, их можно убирать.

– Значит, и Бугрин был с вами?

– У него была роль статиста. Я сказала ему, что нашла у тебя в вещах жетон, указывающий на то, что ты служишь белым. Он скакал от радости, как сайгак. Потешный! Еще я сказала, что помогу ему взять тебя с поличным, потому что верно служу делу революции и не желаю быть пособницей врага народа.

Какой же многоходовый план они разработали – Крутов и эта овечка в волчьей шкуре! Подстроив сенсационное разоблачение, она сделала так, что Вадим оказался в положении изгоя. Предательский жетон, затем побег, двое зарезанных красноармейцев… Ему уже не было хода назад, в лагерь экспедиции, и Крутов мог играть им, как оловянным солдатиком. Адель знала дорогу в «светелку», но разумно держалась в стороне, дожидаясь развязки. И вот выступила на авансцену, чтобы сорвать банк. Кто в состоянии ей помешать? Крутов мертв, Бугрин тоже, Барченко с остальными далеко отсюда, в Ловозере, и они ничего не ведают. Вадим поможет ей вытащить из пещеры сокровища, и она его тоже убьет. А ящик припрячет, чтобы потом при содействии какого-нибудь легковерного лопаря довезти до финской границы…

– Как ты сумела такое провернуть?! Ты… врачиха из залесья… Ты же не была знакома с Крутовым!

Порывистый ветер мешал говорить, затыкал рот комьями обжигающе холодного воздуха.

Губки Адели сложились в сатирический бантик.

– Недотепа… Я познакомилась с Крутовым в начале войны. И с тобой тоже. Ты уже тогда был потешным… Разуй глаза!

Вадим ахнул. В воображении примерил ей приклеенную эспаньолку и очки-консервы, закрывающие половину лица.

– Миша…

– Свершилось! А то я боялась, что ты совсем соображалку потерял.

Он чуть не задал тупейший вопрос: «Так ты мужчина?» И задал бы, если б до того лично не проверил ее гендерную принадлежность эмпирическим путем.

– Р-разве девушек брали в летные школы?..

– Потешно… А разве на мне написано было, что я девушка? Я перед войной переболела дифтерией, меня остригли наголо, волосы еще не отросли. Я надела мужскую одежду и с документами жениха пришла проситься в Гатчинскую школу.

– Жениха?

– Миша существовал на самом деле. Он был авиатором-любителем, разбился на дельтаплане, который сам же и построил…

В голове Вадима, как заржавленные шестерни, крутились воспоминания. Он сопоставлял их с тем, что видел сейчас. Ну да… плоскогрудая, с низким голосом… вполне сошла за юношу. И даже прожженный спец Крутов не заметил?

– Заметил. Но не сразу.

…Адель стояла у окошка в «сакле» смотрителя Ибрагима и, сдвинув на лоб очки, глядела на завьюженный Кольский тракт. А что там можно было увидеть? Снеговая свистопляска, белая заверть… В двух шагах от дома уже ничего не рассмотреть.

Исчезновение спутников напрягало. Ушел лопарь, следом потопал Крутов, за ним убежал Вадим. Как с цепи сорвались. Оставшись одна, Адель чувствовала себя неуютно, хоть и ласкала ее домашним теплом нагревшаяся печка. Выйти на улицу? Невтерпеж томиться в неизвестности…

Она направилась к двери, но та отворилась, и в избушку вошел извалянный в снегу Крутов. Адель едва успела опустить очки. Ее изумил его вид: шлем сидит набекрень, куртка в нескольких местах прострелена, но кровь сочится только из глубокой борозды на шее.

– Потешно… А я гадаю: куда вы пропали?..

– Гадаешь? Нашелся Нострадамус! Ты что, и стрельбы не слышал?

– Нет… Ветер… А что случилось?

– Этот недоносок… который с нами летел… зарезал лопаря. И меня хотел завалить, а потом сбежал… Тати не жнут, а погоды ждут.

Каждое его слово было беспардонной ложью. Адель почти не знала Вадима, но не могла представить себе, как он режет человека. А вот Крутов бы с такой задачей справился. Вон и нож, весь в пятнах, у него в руке.

– Где Вадим? – спросила она, отступая в угол. – Не выдумывайте… Вы сами их обоих зарезали, да?

– Злое ремесло на плаху занесло, – процитировал Крутов невпопад очередную народную мудрость и приблизился вплотную. – Некогда мне лясы точить. Где твой кусок карты? Отдай! Все равно он тебе не нужен.

– Так вы из-за карты? Не отдам! Вы меня тоже убьете… как их…

– Отдавай, щенок! – Крутов мастерской подсечкой свалил Адель на пол, насел сверху. – Где спрятал? Здесь?

Адель отбивалась, как рысь, но он был сильнее, расстегнул на ней куртку, залез в пазуху. На миг смешался.

– Э… Что это у тебя?

Адель изловчилась и укусила его за палец. Он влепил ей пощечину, от которой потемнело в глазах.