Зов Полярной звезды

— Да, в начале войны я состоял при Главупре. В контрразведывательном отделении.

— Вот я тебя и расколол! А каким тихоней прикидывался. Мелкая пташка, рядовой… Как же! — Бугрин подбросил жетон, как монетку, и поймал на лету. — Ты у нас, можно сказать, сокол!

— Пассаж! — патетически провозгласил Аристидис, которому изменила его обычная выдержанность.

Вадим посчитал нужным изложить подробности.

— Меня р-разжаловали в р-рядовые и отправили на фронт. Я бы не стал скрывать этот факт, если бы помнил о нем р-раньше.

Мог бы в красках расписать, какую трепку задал ему «мертвая голова» Беляев, как вырвал с мясом погоны и сжег в пепельнице удостоверение, свидетельствующее о принадлежности г-на Арсеньева Вадима Сергеевича к штату отдела контрразведки ГУ ГШ. А жетон изъять гневливый генерал-лейтенант забыл — позвонили из Ставки, потребовали незамедлительно явиться на совещание. Так и осталась бляшка с двуглавым орлом у бывшего прапорщика. Он не стал ее выкидывать, хранил, как реликвию, надеясь, что когда-нибудь сможет восстановить порушенное реноме.

Ничего этого Вадим Бугрину не рассказал, зато подпустил вот какую шпильку:

— Подтверждаю, что жетон был со мной в Осовце, лежал в кармане шинели. После того как на складе меня оглушили, он исчез. Я прихожу к заключению, что забрал его тот, кто ударил меня по голове. После чего восемь лет я этого жетона не видел.

— Точно? — разволновалась Адель, осознавшая наконец степень угрозы, нависшей над ее кавалером.

— А ты как думаешь? Все, что было при мне и на мне, перетряхнули в Польше, а потом и в Р-россии. Установили бы мою причастность к царской контрразведке, всю бы душу мне вымотали. И уж, понятно, не стал бы я брать такой компромат в экспедицию. Из чего проистекает, что жетон мне подложили. Кто бы это мог сделать?

Намек получился таким жирным, что его понял бы даже дегенерат. Бугрин схватился за кобуру.

— Твою в…, покуражиться вздумал? Да я тебя… в расход, без суда и следствия!

Адель, как самка, защищающая выводок, отважно загородила Вадима собой, выпятила невыдающуюся грудь. Ни Бугрин, ни его оружие ее не страшили.

— Не дам! Ты здесь не главный, не имеешь права. Надо идти к Александру Васильевичу, пусть он решает.

— Знаем мы вашего Васильича! — огрызнулся Бугрин. — Кто он такой? Собрал вокруг себя контрреволюционный элемент… Ежли б не Бокий, мы б его уже в бараний рог скрутили. Ничего, воротимся в Москву, не отвертится, на… его в…!

Как же обидно, что не было рядом матроса Чубатюка! Вот кто в два счета укоротил бы выскочку.

Однако и без Макара нашлось кому заступиться за шефа. Перед восседавшим в позе лотоса Аристидисом вихлялась пятая точка Бугрина. Индо-грек сунул голую руку в огонь, выбрал уголек размером с дореволюционную копейку и неуловимым движением запихнул его за отвисший край штанов спецагента.

Прохор осатанел, стал колотить себя по обожженному копчику и тому, что располагалось ниже. Заверещал благим матом, пропуская даже предлоги и союзы:

— …! …! …!

Джига, которую он представил аудитории, смотрелась настолько уморительно, что Вадим, над которым висел дамоклов меч, не удержался от улыбки.

— А, так вы здесь все в сговоре? Вот и ладно… разом всю гидру изничтожу, на…!

Пролиться бы рекам крови, если бы не появился, как deus ex machina, вышеупомянутый Александр Васильевич Барченко.

— Что за велегласие на весь стан разносится? — прогремел он, ступив в вежу. — И что за погубление вы содеять удумали, разлюбезный Прохор Игнатьевич?

Бугрин, застигнутый с револьвером в руке, успел к тому мгновению избавиться от распроклятого уголька, однако тот прожег ему насквозь штаны, и, чтобы не выставлять на обозрение филейные части, пришлось обличать Вадима, прижавшись к стене.

Барченко выслушал насупленно, ни разу не перебил, только неприметно для Бугрина просигнализировал бровями Вадиму: предупреждал-де вас, остерегайтесь, но теперь чего уж…

Вадим дождался окончания обвинительного слова, привел доводы в свою защиту. Бугрин взбеленился:

— Ты себя не выгораживай, прихвостень деникинский! Я из тебя весь ливер выпущу. Прикинулся непомнящим… Признавайся: кто тебя заслал? На белогвардейских недобитков работаешь? Много вас, таких вредителей, по стране советской расползлось, … вам в… Но рано радуетесь, всех выловим и передушим!

Воинственный пафос агента зашкаливал. Но Барченко не так-то просто было вывести из равновесия. Он снял очки с запотевшими после холода линзами, поморгал.

— А в чем, позвольте полюбопытствовать, состоит ваше обвинение против Вадима Сергеевича? За что, им сотворенное, он, по-вашему, заслуживает кары?

— Доказательства, — поддакнул Аристидис и удостоился от Бугрина взора, обжигающего, как раскаленная головня.

— За что? А если это он наших часовых возле Лоухов порезал? А его подельщики бомбу на путях заложили, чтобы наш поезд взорвать!

Предположение Прохора никому не показалось убедительным, но он гнул свою линию.