Зов пустельги

– Они два года лечили его от полиомиелита, – тихо начала Нина, – но по непонятным причинам болезнь лишь прогрессировала, парализуя одну мышцу за другой, пока мальчик не слег полностью. Лидия устала и больше не могла наблюдать за его страданиями, слушать его плач и мольбы, смотреть, как он умирает столь болезненным путем. И в один момент, всего на одно короткое мгновение она пожелала, чтобы он поскорее умер. И как только она осознала, что в ее мозгу родилась эта мысль, она поняла, что больше не может быть матерью. Ей было очень страшно. И не было никого, кто мог бы ей помочь. Она испугалась, что больше не выдержит и сама окончит свои страдания. Но тогда у нее хватило сил только на то, чтобы убежать, как можно дальше, ведь убежать и забыть всегда легче, чем остаться и бороться. А этой ночью она, наконец, смогла взглянуть своему страху в глаза. И она поборола его.

Эрик молчал, окончательно запутавшись в том, что правильно, а что нет. Правильно ли то, что Лидия бросила Конрада, спасая тем самым себя от суицида? Правильно ли то, что она убила себя, искупая тем самым вину перед сыном?

– Роберт меня не простит, – выдохнула Нина.

– Ты не виновата в ее смерти, – без колебаний возразил Эрик и удивился этому.

– Ты уверен? – томно спросила Нина, продолжая измерять взглядом бесконечность горизонта.

– Я вот, что тебе скажу. Лидия совершила ошибку, которую изо всех сил старалась забыть. Но это было невозможно. Потому что ошибка была слишком уродливой. Такое невозможно просто стереть из памяти и продолжить жить, как ни в чем не бывало! Чувство вины и сожаления всегда мучили ее подсознательно. Рано или поздно они бы достали ее. И хорошо, что Роберт узнал об этом до того, как сделать глупость и убедить себя в том, что она – его судьба. Лидия сама взяла тот пистолет и сама спустила курок. Это был ее выбор. Правосудие свершилось!

– Тогда почему я до сих пор чувствую его боль? – голос Нины задрожал и она снова заплакала. – Конрад до сих пор воет в моей голове, и боль его усилилась во стократ, потому что теперь к ней прибавились стенания Лидии. Я всковырнула язву, которую Лидия так тщательно лечила! И теперь меня будет преследовать не один призрак, а два.

– Язвы имеют обыкновение взрываться от накопившегося гноя. Это лишь вопрос времени. И к тому же, ты ведь не хотела!

Нина умоляюще взглянула на Эрика.

– Ты ведь боролась! Я видел! Ты не хотела выпускать Их!

Нина шмыгнула и утерла нос кулаком.

– Теперь ты понимаешь, с чем столкнулся? Бороться с Ними невероятно сложно!

Нина раскрыла ладонь, и только сейчас Эрик заметил, что все это время она держала в кулаке те самые таблетки, что дал ей Ян.

– Знай, я больше не буду их принимать. И это не только моя проблема, отныне она и твоя тоже!

Эрик взглянул на эту смелую девушку и вдруг почувствовал себя подлецом, страшащимся все это время каких-то глупых идей о том, что она может предать его и остальных. Они едва верят ей, а ведь все, чего она хочет – это побороть свой страх и научиться контролировать свою необычную силу.

– Я обещаю, я пойму, как вырывать тебя из Их лап. Я найду способ!

– Да, постарайся, пожалуйста. Не хочу каждый раз получать по голове.

Нина шмыгнула и улыбнулась. Эрик ухмыльнулся. Оказывается, она умеет шутить.

Эрик проводил Нину в спальню.

– Останься, пожалуйста, пока я не засну, – попросила она, когда он уже собрался уходить.

Он был удивлен этой просьбой. Нина не могла спать даже там, где люди когда-то были, не говоря уже о том, чтобы спать там, где люди все еще есть.

– Лидия обязательно придет во сне. Не хочу ее видеть хотя бы наяву, – прошептала Нина.

Эрик понимающе кивнул. Он устроился в кресле возле окна, наблюдая за тем, как Нина проваливалась в сон, изредка дергая ногой. Интересно, какие видения о нем ее посещают сейчас? Ведь для этого она и попросила его остаться: присутствие живого человека намного сильнее несуществующих образов Лидии, и теперь Нина засыпает с видениями из жизни Эрика. Он старался вспоминать хорошие моменты, надеясь, что поможет Нине увидеть что-то доброе и чистое. Но мысли все время возвращались в одно и то же русло.

Лидия бросила Конрада. Своего собственного сына. Свою плоть и кровь. Почему? Устала? Испугалась? Была не в состоянии застать смерть сына? Эти причина взрастили в Нине ярость такой силы, что убийство казалось единственным логичным выходом. Эрик понимал, что Нина волей-неволей проецировала Конрада на саму себя. Она тоже была ущербной, как и он. И чтобы она сделала, если бы ее собственная мать отказалась от нее? Убила бы? Лежа в грязной кровати – нет. Но здесь со стороны она, словно смотрела на саму себя, лежащую там в пропахшей гнилью палате, и месть за саму себя родилась естественным путем. Если учесть ту запись Калева в ее карте о начинающемся раздвоении личности, следы которого они распознали в какой-то период лечения, то картина становится более ясной: Нина умирает в кровати вместе с Конрадом, а Монстры, точно свидетели, мстят за ее смерть. Потому что сама Нина неспособна на убийство, а вот у ее темной стороны руки по локоть в крови.