Зов пустоты

— Спасибо, — шептал я Лиз. — Без тебя ничего бы не вышло.

— Не говори глупостей, — упиралась она. — Давай взглянем хоть одним глазком, что там, Фил. Может, поймем и сами?

— Хорошо.

Я тоже сгорал от нетерпения, поэтому мы добрались до нашей башни, расселись на одеялах, и Лиз активировала кристалл. Она листала страницу за страницей, список за списком. Там содержались имена сильнейших магов Гарандии. Неудивительно, Пьер говорил, что так оно и есть. Но один список вдруг привлек мое внимание.

— Стой, — перехватил ладонь Лиз, которая собиралась его перелистнуть. — Дай мне взглянуть.

Пробежал глазами по строчкам — и вдруг замер, будто током ударило.

— Не может быть, — прошептал, едва веря тому, что видел. Потому что в списке тридцатилетней давности значилось: Виктор Вейран. Это мог быть только мой отец! Один из сильнейших светлых магов страны.

Эпилог

Анри

Во мне не осталось сил на отчаяние. Не осталось сил на страх. Было ли что-нибудь, на что сил хватало? Да. И это была злость. Я уже понял, что дело не в дверях, и Пустота не собирается выпускать меня из своих объятий. Сдаться? Еще чего. Мне надо выйти — и я выйду. Я открывал двери одна за другой, проходил сквозь новые испытания, даже не останавливаясь. На меня сыпались удары, кто-то пытался убить, вокруг царили хаос и разруха, а я просто шел, не сбавляя шаг, чтобы выйти в знакомой комнате.

— Ну, так не интересно! — разочарованно вздыхала Пустота, когда следующая дверь оставалась за спиной. — Разве так поступают светлые маги? А доставить удовольствие даме?

— Катись во тьму, — от всего сердца пожелал я, выписывая на пыли: сто пятьдесят. Сто пятьдесят проклятых дверей, которые я прошел. Уже в третий раз передо мной оставалась только одна, но она снова вывела в пустоту.

— Ты становишься скучным, Анри, — обиженно говорила моя соседка.

— Так отпусти меня!

— Нет! — потешалась Пустота. — Ни за что. Анри, не злись. Тебя ведь все равно никто не ждет. Взгляни, как счастливы твоя невеста и брат.

Я не смотрел. Давно уже не смотрел. Мне было плевать! Ненависть — вот и все, что мог ощущать. Жгучая, слепящая ненависть и боль, которая шла откуда-то изнутри. Сколько еще будет проклятых дверей? Тысячи? Миллионы? Но я выберусь. Все равно выберусь, чтобы взглянуть в глаза тем, кто позволил себе играть моей жизнью, будто мячом. Уничтожу! Найду и уничтожу каждого, заставлю их заплатить.

А дверей снова стало больше. Значит, впереди — новый виток.

— Ну же, Анри. — Пустота опустила ладони на плечи, заглянула в глаза. — Сладкий мой, к чему тебе все это? Я ведь могу дать тебе все. Надо только…

— Заплатить, — выплюнул ей в лицо. — Так вот, Пустота. Мне все равно, что ты говоришь.

Все равно, что показываешь. Я выберусь, слышишь?

— Наивный мальчик! Разве ты еще не понял? Выхода нет!

И Пустота рассмеялась нечеловеческим каркающим смехом. Я бросился к ней, вцепился в горло с такой силой, что она захрипела, а потом обратилась в пыль в моих руках, чтобы снова возникнуть за спиной.

— Такой грубый, — прошептала на ухо, проводя пальцами вдоль позвоночника. — Мой милый добрый Анри. Или уже не такой добрый? Ай-яй-яй.

— Катись в пропасть. Сгинь!

Я сбросил ей руку и снова замер перед дверями.

— Ты сильный мальчик, Анри, — прошептала Пустота. — Такой мужественный, честный. Но что же ты, такой честный, сидишь здесь, как преступник? Не потому ли, что честь — это слабость? Прими и пойми.

— Кто бы говорил, — усмехнулся я. — Знаешь, Пустота, мне становится ясно, что ты имеешь в виду. Да, от моей чести было мало толку. Я надеялся на справедливость, но её нет. Не существует. Но я буду справедлив, и каждый получит свое. А начну я с тебя, и если ты не выпустишь меня из этих треклятых лабиринтов, пеняй на себя.

Пустота только гулко рассмеялась.

— Забавный ты, Анри Вейран, — прошелестела она.

Изнутри поднимался гнев. Я хотел уничтожить её — и не мог. Хотел размолоть в порошок

— и понимал, что придется эту цель оставить напоследок. А пока что…

— Я больше не стану игрушкой в твоих руках.

— Что? — растерянно спросила Пустота.

— Говорю, что не позволю и дальше играть моей жизнью.

— А что же ты будешь делать? — весело спросила пленница этого места.

— А вот что!

Да, здесь почти не было магии. Почти! Я призвал все, что мне было доступно: весь гнев, всю боль и горечь, ненависть, несбывшиеся надежды — и обрушил на двери перед собой. Свод затрясся, будто собираясь рухнуть мне на голову. Пустота глухо вскрикнула, а двери вдруг пошли трещинами, чтобы мгновение спустя превратиться в пепел у моих ног.