Зов пустоты

Мелькала трусливая мысль не пытаться больше, лечь и умереть. Рано или поздно смерть прадет, ведь ничто не длится вечно. В такие минуты я начинал жалеть о несостоявшейся казни, о том, что не погиб сразу, без мучений и боли, потому что в этом пространстве все было слишком реально. Я даже научился чувствовать, от каких дверей идет больше опасности, от каких — меньше. Потому что страх приходил раньше, чем открывал очередную дверь, и чем сильнее был страх, тем больший ужас ожидал меня за дверью.

Тридцать седьмая дверь выпила силы досуха. Я долго лежал на спине и смотрел в бездонное черное небо с плывущими серыми облаками. Всегда неизменное небо. А оно будто смотрело на меня. Наверное, так и сходят с ума. Я был близок к этому. В голове творилось демоны знают что. И тени жутких существ уже мерещились мне не только за дверями, но и здесь. Галлюцинации…

— Может, сдашься уже, Анри? — хихикнул кто-то рядом. Я заставил себя сесть. Явилась! В том же сером балахоне, так похожем на одеяние магистра пустоты. Может, они с ним — родственники?

— Не дождешься, — ответил резко. — Если, конечно, ты не обманываешь меня, и выход действительно есть.

— Он есть, Анри Вейран. Я никогда не лгу. — Пустота качнула головой. — Только есть ли смысл бороться? Там, в реальном мире, тебя никто не ждет.

— Ложь! — стиснул кулаки. — Ты лжешь!

— Почему это? — Пустота даже оскорбилась. — Нет, дорогой граф, и не думала.

— Меня ждет невеста.

— Что?

И Пустота рассмеялась так звонко, будто я сказал лучшую шутку на свете. Она хохотала, хватаясь за бока тонкими бескровными пальцами.

— Невеста! — промолвила сквозь слезы смеха. — Прости, Анри, но твоя Полли живет дальше. Она молодая, красивая. Ты ведь сам просил её позабыть о тебе. У неё новая жизнь, новый жених.

— Неправда!

Да, я просил. Но я был уверен, что не вернусь. Эгоизм? Возможно, но вера, что Полли все еще ждет меня, придавала сил.

— Я могу доказать, — хмыкнула Пустота, будто оскорбившись. — Позволишь?

Она замерла у меня за спиной и опустила ладони на глаза. А затем пришли видения. Вот Полли гуляет по Белому бульвару с мужчиной в черном. Я не видел лица — в пустоте не было четких очертаний, разглядел только силуэт, но не узнать Полли не мог. А вот она в постели… с другим мужчиной…

— Не верю! — вырвался из хватки Пустоты. — Я не верю тебе!

— Зря, — ответила она. — Видишь ли, Анри, я ничего не придумываю сама. Природа обделила меня воображением. Но я могу читать картины внешнего мира.

— Но за дверями…

— То, что за дверями, ты создаешь сам. Это твои самые затаенные страхи, в которых ты, может, даже никогда себе не признавался. Это детские кошмарные сны, которые обрели плоть. Так что это не я мучаю тебя, Анри. Ты сам мучаешь себя.

Я замер, пытаясь осознать то, что только что услышал. Я сам? Но если это так…

— Тебя никто не ждет, — продолжала петь Пустота. — Любимая забыла тебя, брат ненавидит.

— Что ты такое говоришь? Фил не может…

— Ох, Анри. — Она вздохнула, будто устала от моего общества. — Ты ведь разрушил его жизнь. Из-за тебя погибли ваши родители. Из-за тебя он не может вернуться в родной дом. И поверь, ему сейчас несладко.

— Покажи мне брата, — потребовал я.

— Как прикажете. — Пустота присела в реверансе — по крайне мере, балахон качнулся именно так — и снова опустила ладони на глаза. Я водел темный коридор, едва освещаемый светильниками, и фигуру, скрючившуюся на полу. Видел тех, кто наносил удар за ударом руками, ногами.

— Отпусти! — взвыл я. — Мне нужно к брату!

— Ошибаешься, он тоже тебя не ждет. Думаешь, Филипп не понимает, кому обязан тем, что даже имя свое теперь без страха назвать не может? Думаешь, ему приятно быть братом убийцы?

— Я никого не убивал! — кричал ей.

— Ты этого так и не доказал. И не докажешь, пока не выберешься отсюда. Но стоит ли выбираться, Анри? Стоит ли?

Пустота рассмеялась снова, и серая фигура рассыпалась пылью, а я так и остался сидеть на полу перед дверями, и теперь не знал, стоит ли пытаться снова.

Филипп

Слова директора прозвучали для меня, как приговор. Радовало одно — для Роберта тоже, потому что мой новоявленный сосед мрачнел на глазах. Он даже как-то ссутулился, словно надеясь разжалобить «судью», но директор остался непреклонен.

— Идите, дети мои, — произнес он патетично, и мы пошли прочь. При этом мне показалось, что я слышал смешок куратора Синтера. Вот еще лис! Но злиться на него не было смысла.

Все-таки поединок помог мне успокоиться и почувствовать себя отмщенным, а это уже немало. Поэтому я спокойно вернулся в комнату, убрал свои вещи с пустой кровати — их было немного — и приготовился идти на последний на сегодня практикум. Роберт появился в дверях, когда я уже собирался уходить. Мрачный, как туча, недовольный и полный негодования.

— Что? — спросил, уставившись на меня.

— Да ничего, — ответил я и пошел прочь. Что Роберт не тронет мои вещи, не сомневался — пришлось соорудить для них защиту, и вряд ли он справится с этим заклинанием.