Зов Сирены

— А в твоем понимании одного без другого не бывает, да? Если любовь, значит, и сумасшествие должно в обязательном порядке присутствовать?

— Ну, вам этого не понять, Анна Константиновна. Возраст уже не тот.

— Действительно, мне не понять, я же лицо заинтересованное. Я ведь тоже в некотором роде с ума схожу… От беспокойства за сына.

— И потому вы его где-то прячете, да?

— Он что, вещь, чтобы его прятать? Объясняю же тебе — уехал.

— Да ладно, пусть уехал… Мне-то что? Все равно рано или поздно вернется. Сам позвонит, сам прибежит. Кстати, вы не знаете, что у него с телефоном? Потерял, что ли?

— Нет, не знаю.

— Так уж и не знаете?

— Не знаю.

Конечно же, в мире существует закон нечаянной подлости. Потому что как еще определить то обстоятельство, что именно в эту минуту зазвонил телефон, мирно лежащий на журнальном столике? И на экране высветилось — «Митя»? Хорошо еще, что Вика не смогла углядеть, далеко сидела… Пришлось цапнуть трубку, проговорить резко:

— Да! Слушаю!

И встать пришлось быстро, и ретироваться в коридор, оттуда на кухню. И придумать первое, что пришло с перепугу в голову — пирог в духовке горит. Быстро завершила разговор, передохнула, вернулась в гостиную. Лицо у Вики было напряженно-насмешливым:

— Это ваш сын звонил, да? Ну же, признайтесь, Анна Константиновна!

— А почему ты по этому поводу так разволновалась, Вика? Боишься, что добыча из рук уйдет?

— Добыча?! Ну что вы, зачем же так. Нет, он не добыча. Тем более я ничего не боюсь, я в себе абсолютно уверена. Это пусть он меня боится, когда… Когда сам прибежит.

— А если не прибежит?

— Значит, не скажете, где он, да?

— Он уехал, Вика. Его нет в городе. Я говорю тебе чистую правду.

— А почему на мои звонки не отвечает?

— Я думаю, потому, что просто не хочет.

— Нет, тут что-то не так… И вообще, зря вы не хотите сказать мне правды, Анна Константиновна. Наоборот, нам с вами дружить надо, а вы…

— А зачем нам дружить, не понимаю?

— А затем, что все равно придется общаться, хотите вы этого или нет. Я ведь замуж за вашего сына собираюсь. Должна же девушка когда-то выйти замуж, правда? И почему бы не за Митю? Я думаю, он будет замечательным супругом.

— Даже так?

— Да, так. Он меня любит, я его люблю. Да, мы часто ссоримся, со стороны все это странно выглядит, я понимаю. И тем не менее мы всегда будем вместе. Да, нас будет крутить и вертеть, но что поделать, такая судьба. Митя всегда будет моим, и только моим. И вам рано или поздно придется это принять. Он мой, Анна Константиновна! Мой!

— Вика, Вика… Позволь мне повториться: не будь так самоуверенна.

— Ладно, поглядим. Жаль, что вы меня не услышали, жаль…

Вика быстро поднялась, быстро пошла в прихожую. Накинув плащ, повозилась с замком, шагнула за дверь, не сказав больше ни слова. Было слышно, как дробно стучат ее каблуки по лестнице.

Анна закрыла за ней дверь, устало потерла руками лицо. Фурия… Настоящая фурия. Сирена. И ведь есть в ней злая притягательная сила, есть! Вон и руки дрожать начали, и сердце затарахтело болезненной дробью. Господи, пронеси…

Надо пойти, Мите перезвонить. Услышать родной голос. Успокоиться.

Хотя нет — лучше не надо. А вдруг он догадается по голосу, что Вика приходила? Нет, лучше потом… Господи, пронеси!

* * *

Митя удрал из отеля ни свет ни заря. Решил один по городу побродить, привести мысли в порядок. Хотя — какие такие мысли?.. Не было у него никаких мыслей — одна досадная маета.

Просто надо было самому себе признаться, что он от Кирки удрал. И от матери его тоже. И ничего в этом ужасного не было по большому счету. Просто захотелось, и все. Так проще. Иначе бы Кирке объяснять что-то пришлось. Та еще морока — пробиваться через его непосредственность.

В уличном кафе на Елисейских Полях Митя выпил кофе, съел свежий круассан. С умным видом полистал газету, представив себя парижанином. Смешно… Да, но хоть смехом вывести из себя потеряшку.

Он расплатился с официантом и побрел дальше. Елисейские Поля длинные, тянутся от Триумфальной арки до площади Согласия. И туристов об эту пору еще немного, гуляй не хочу, проветривай голову, освобождайся от того, от чего позарез надо освободиться. И задай себе, наконец, главный вопрос. Вернее, представь, что появилась возможность позвонить Вике… Или увидеть ее… Ведь у тебя скоро появится такая возможность, правильно?

И что же?

Вдруг Митя остановился, будто сам за себя испугался. А может, увидел себя со стороны?.. Не нынешнего, а того себя, который все время ждал Викиного звонка.

Да ты ли это, Митя Никитин? Да брось. Нет, это не ты. Это другой кто-то. И чемодан собираешь не ты, и уходишь от нее, оскорбленный, тоже не ты. И возвращаешься через три дня — не ты. И снова уходишь. Туда-сюда, туда-сюда. Это что? И впрямь со мной такое было?!

Да, было. И больше не будет. Все-таки полезно на себя глянуть со стороны.