Зов топи

Погруженный в сон между корней иссохшего дуба Рихард не раз видел объятый пламенем призрак города, закутанный в саван черного дыма. Со всех сторон к его залитым кровью стенам неслись тучи воронья, желающие пировать останками неудачников. Он не знал, когда исполнится виденье и исполнится ли вовсе, но невольно вспомнил о нем, разглядывая мирные склоны холма.

Уже глубокой ночью Рихард неспешно подъехал к опущенной решетке. Из бойниц на него угрожающе целились лучники. Одинокий путник не представлял для них угрозу, но Рихард хорошо натренировал воинов — в ночи все что угодно может стать опасным. Приподнявшись в стременах, он схватил прикованный к цепи прут и постучал по решетке. Через пару минут к нему спустился часовой. Оставаясь в тени, он проворчал:

— Проход закрыт до рассвета. Ты гонец? Если послание срочное, я передам.

— Не гонец, но с вестями, — ответил Рихард, откидывая капюшон. Городская стража знала его в лицо. — Поднимай.

— Сию минуту, господин, — заспешил часовой. — Сейчас!

Звонкий короткий свист разорвал тишину — знак товарищам часового. На Рихарда обильно посыпалась золотая пыльца. Если бы он оказался оборотнем, то был бы вынужден принять истинный облик. Но всадник и его скакун не изменились, поэтому решетка с готовностью поползла вверх.

— Нужно сопровождение, господин?

— Нет. И не болтайте о том, что я вернулся. — Он как мог стряхнул пыльцу. — Ясно?

— Да, господин.

Лицо часового было знакомым… Рихард сосредоточился, вспоминая, что он знал о нем. Огонек памяти тут же услужливо осветил темные закоулки прошлых лет: он увидел мужчину и женщину, бредущих прочь из крохотного северного поселка. Они нагружены пожитками, мужчина вдобавок тащит за собой волокушу с маленькими детьми. Семья переехала сорок лет назад, дети выросли, начали добывать торф, у пары родились еще дети, и самого младшего из них за меткость и крепкие руки забрали на стену. Его зовут…

— Хагрим, — глаза часового радостно заблестели оттого, что Хозяин обратился к нему по имени. — Отыщи Нивара. Передай ему, чтобы ждал меня в Общем зале.

Рихард спешился и отдал поводья, ему не терпелось размять ноги. Он шагал по притихшему городу, с удовлетворением отмечая, что тот нисколько не изменился. Чем дальше Рихард удалялся от городских ворот, тем состоятельнее выглядели вокруг дома. Поселиться ближе к верхушке холма старались купцы и успешные ремесленники. Считалось, что на такой высоте ветер не приносит запах болота. Это была неправда — город безнадежно пропитался его липким ароматом, но горожане победнее меньше крутили носами, находя его вполне сносным. Действительно несладко приходилось лишь приезжим из других краев. Долго оставаться в городе они не могли: тосковали, теряли волю к жизни, ничто их не радовало. Они мучительно болели и умирали. Тот, кто хотел избежать смерти, должен был немедленно покинуть край Вечных топей при первых признаках болезни или же принести клятву верности герцогу. Присяга на крови чудодейственным образом избавляла от любых недугов, приносимых болотным туманом.

Рыночную площадь загромождали неубранные прилавки и навесы, скрывая дремлющих сторожей. Пора осенних торгов закончится только с первым снегом. Днем здесь снова будет людно и шумно, каждый торговец громче других станет зазывать покупателей, расхваливая товар. Когда выпадет снег, лотки уберут, свернут навесы, прилавки сдвинут, на их место поставят один большой помост и позовут музыкантов, чтобы те сыграли задорные мелодии, приветствуя зиму. В краю, где добыча торфа один из немногих способов заработать, холодная зима — спасение, а не наказание. Если грянут трескучие морозы, изнеженные жители Золотых полей купят торф за любую цену и долгожданный ручеек из монет потечет в карманы добытчиков торфа.

Город спал. Все в нем было знакомо Рихарду: каждая вывеска трактира, торговой лавки, печная труба и даже стертая ступенька. До рассвета он бродил между домов, стоящих на склоне холма, вслушиваясь в тяжелое дыхание старого фундамента, скрип деревянных ставень, воркование голубей под крышей, наслаждаясь тем, чем был для него город и кем для города был он сам.

У Тихой обители Рихард задержался. Заглянул в щель между ставнями, проверяя, в порядке ли воспитанники. Герцог различил ровные ряды лежаков, в каждой, закутавшись в одеяло, спал ребенок. В краю Вечных топей не было детей, просящих милостыню на площади или ворующих с лотков на рынках. Каждый сирота, не имеющий родственников и не достигший десяти лет, отправлялся в Тихую обитель, где получал кров, стол и воспитание соответственно возрасту. Оказаться в Тихой обители было почетно, ведь сам Безмолвный герцог был ее покровителем. Он не жалел средств и следил, чтобы с воспитанниками обращались должным образом, пока они не вступят во взрослую жизнь. Из Тихой обители вышло немало умелых, преданных Безмолвному герцогу людей.