Зов валькирий

– Завтра утром выйдем на Нерлею, – утешал Фьялар. – Тут уже до нее рукой подать, а на ней погосты – дружина по Нерлее с юга приходит. Если очень повезет, там и с Боргаром встретимся. Если нет – обождем, пока подойдут. В погосте ждать куда легче, чем по лесам бродить, – отдохнем, отогреемся. Да и спать можно спокойно, там не достанут нас. Потерпи, красавица, теперь уже немного осталось.

– А далеко на Нерлее до погоста?

– Да Хель его знает… – Свен почесал в голове под бобровой шапкой, поверх которой от снега и ветра носил еще худ из толстой серой буро-зеленой шерсти.

Глаза его припухли от недосыпа, на высоких скулах краснели пятна; острый, внимательный взгляд был, как у волка.

– Ты ведь там уже ходил.

– Мы приходили-то по Кубри до Нерлеи, с Отермы я ни разу на нее не выходил. Как выйдем – может, соображу, где мы.

Сообразить было бы очень полезно, чтобы знать, в какую сторону погост ближе – на запад или на восток. Свен надеялся, что обоз с Боргаром во главе уже прошел по Нерлее и им останется только ехать по его следам. Если же следов не будет – придется идти до ближайшего западного погоста и ждать. Боргар, тоже не зная, кто достигнет цели раньше, обещал ждать их в первом погосте после выхода с Нерлеи на Валгу. И Свен подумывал, не стоит ли им двинуть сразу туда, чтобы уйти подальше от Арки-варежа, откуда за ними уж верно снарядили погоню…

Пока мужчины готовили костер, Илетай пошла пройтись в первых сумерках вдоль берега, размять ноги.

– Дренги говорили, здесь где-то рядом родник есть, – при посредстве Логи сказал ей Севендей. – Сходи, зачерпни, – он кивнул на котелок, притороченный к седлу, – все быстрее будет, чем снег топить.

Илетай послушно кивнула и стала отвязывать котелок. Слово «дренги» – «парни» – она уже запомнила, часто его слыша в обращениях русов друг к другу, и это было чуть ли не первое выученное ею русское слово.

Берега Отермы в низовье густо заросли камышом, но весь он лежал плашмя, видно, уложенный осенней бурей, и так замерз. Бабка Илетай, покшава Иляй, о таких местах говорила «ёлсы играли». Пройдя немного, Илетай увидела впереди торчащий из снега камень – покрытый мерзлым лишайником гранитный валун напоминал спину серого медведя, который улегся наземь мордой вниз да так и заснул. Она вздрогнула: камень спал, но он был живым, и Илетай застыла, приглядываясь.

На ольхе и черемухе, росших вокруг камня, виднелись привязанные к ветвям подношения – куски ткани, целые полотенца, но были и обрывки, отрезанные от подола рубах. Илетай не слыхала об этом камне, но не удивилась: священными «синими» камнями, пришедшими с неба, была густо усеяна вся Мерямаа; они же, кроме рощ, и служили мере святилищами. Каждый из них был окружен преданиями, и каждый был живым. Иные отличались строптивым нравом – если такой пытались переместить, он возвращался на прежнее место, а если его не трогали, сам пускался в путь и то съезжал к самой воде, то, наоборот, взбирался по высокому берегу. Иной раз камни совсем уходили в реку, и это считалось в поклонявшейся ему округе признаком грядущих бед: тогда устраивали моления, приносили жертвы, упрашивая камень вернуться к людям и не лишать их защиты.

Илетай оглядела себя, прикидывая, что может пожертвовать, – при ней не было ничего лишнего, все украшения остались в мешке, а платок, спрятанный в рукаве, после четырех дней пути был слишком нечист для подарка.

– Это исцеляющий камень, – вдруг раздался со стороны валуна человеческий голос.

Сильно вздрогнув, Илетай вскинула глаза… и вздрогнула еще раз. Возле камня стояла старуха, настолько схожая с ним, что Илетай не усомнилась – она видит саму душу камня, вышедшую, чтобы с ней поговорить. Очень старая – мало кто живет так долго, – морщинистая старуха давно растеряла зубы, отчего ее губы ввалились, а щеки и подбородок выпятились. Голова под серым платком была почти вровень с поверхностью камня, усиливая впечатление их единства. На ней был неподпоясанный кожух волчьего меха, а под ним кафтан из плотной, грубой серой шерсти. Даже блестящая, крупная, искусной работы круглая застежка из бронзы на груди усиливала впечатление ее принадлежности к стихии земли.

– Если ты пришла просить исцеления, то подари Матери Воды что-нибудь, – продолжала старуха. – Да только… – она прищурилась, – на недужную ты не похожа. Ты не заблудилась, девушка? Ты ведь не из здешних? Откуда ты?

– Я… издалека… – робко ответила Илетай, невольно повторяя слова Пиамбар.

– Ты дочь Юмо и живешь наверху? – насмешливо подхватила старуха.

– Можно сказать и так. – Илетай улыбнулась.

Она почти не покривила душой: озеро Неро, откуда она была родом, считалось «небесной» половиной Мерямаа.

– Как же ты попала сюда? Ты одна?

Старуха немного приблизилась – Илетай с трудом заставила себя стоять на месте и не пятиться – и оглядела ее, будто оценивала, способна ли эта дева проделать такой путь. Кунья шапка, крытая дорогим шелком, рысий кожух – сразу было ясно, что девушка непростая.