Зов ветра

Еще когда я начала рассказывать о знакомстве в купе поезда, я заметила, что ее глаза стали утрачивать ледяную холодность, и в них мелькнул интерес. Под конец же моей пламенной речи, передо мной сидел совершенно другой человек. Не холодная дама с аристократической выдержкой, а снова, та пожилая, повидавшая жизнь, спокойная женщина, которая нас так приветливо вчера встретила в своем музее. Мы посидели немного в молчании. Флора Зигмундовна взяла в руки старинное пресс-папье, стоявшее на ее столе, в задумчивости погладила старое полированное дерево, из которого оно было вырезано, потом подняла на меня глаза и медленно проговорила.

– Да, деточка… Вы попали в неприятную историю. Этот человек очень опасен. Он хитер, изворотлив, а что хуже всего, очень умен, и привык добиваться своего любыми, абсолютно любыми способами, даже самыми безжалостными и невообразимыми с моральной точки зрения. Видите ли, у него свое, очень извращенное понятие морали. Думаю, я должна вам кое-что рассказать о его прошлом. Тогда вы лучше поймете, о чем я говорю.

Тень прошлой и почти забытой боли скользнула по ее лицу, и оно, на мгновение, утратило свою холодную невозмутимость. И я поняла, что эта маленькая старая женщина очень долго, пожалуй, слишком долго, живет одна, наедине со своей болью. Она старалась прятать ее в самые глубокие и дальние уголки памяти, но эта боль никогда не отпускала своих когтистых лап. А я своим рассказом только разбередила ее старые раны. Мне стало страшно и холодно, будто, эта ее боль и меня коснулась своими леденящими руками. И еще, я заметила, что Флора не называла Крестова по имени, употребляя отстраненное и холодное «этот человек». Мне страстно захотелось упасть перед ней на колени и просить прощения, каяться неизвестно в чем, чтобы только не видеть в ее глазах этой муки, которую ей приносили воспоминания. Но, я не сдвинулась с места. Сидела, как перепуганный зверек, плотно сжав руки со сцепленными пальцами у себя на коленях, и во все глаза смотрела на хозяйку кабинета.

Флора Зигмундовна, вдруг, будто очнувшись, посмотрела на меня с легкой улыбкой.

– Деточка, а не выпить ли нам с вами горячего чаю?

Если бы кто-то другой назвал меня «деточкой»… Но, в устах пожилой женщины это звучало ласково и, как-то, по-домашнему. Я с готовностью кивнула головой, не в силах разлепить плотно сжатые губы. Флора подняла трубку старинного телефонного аппарата, набрала короткий номер. Когда ей ответили, она проговорила:

– Татьяна Семеновна, будьте столь любезны, принесите мне в кабинет две чашечки чая. И, голубушка, погорячее, пожалуйста. – Положив аккуратно трубку на место, вновь посмотрела на меня. – Ну, вот. Сейчас нам принесут чаю. Разговор будет долгим, и тут уж, сами понимаете, без чая не обойтись. – Потом, словно спохватившись, спросила. – Я надеюсь, у вас есть достаточно времени?

Я опять активно закивала головой. В горле, почему-то, пересохло, и я никак не могла выдавить из себя ни слова. Она будто почувствовала мое состояние, и предложила осмотреть кабинет вместе со всеми диковинками в шкафах в виде древних фолиантов и фотографий на стенах. Я с удовольствием воспользовалась ее предложением. И до момента, пока нам не принесли чай в старых стаканах с подстаканниками, мы разговаривали только о вещах, которые я осматривала.

Пожилая полная женщина с мягкой улыбкой, тихонько постучавшись, внесла поднос с чаем и нехитрым угощением в виде сушек и карамельных конфет, и поставила его на журнальный столик. И так же, как вошла, также тихо удалилась, аккуратно прикрыв за собой двери. Мы присели на кресла рядом со столиком, и сделали по глотку горячего, почти обжигающего ароматного напитка, а Флора начала свой рассказ.