Зов желтого дьявола

– Что ж. – Священник опустил глаза. – Это ваше право, госпожа. Мы никого не принуждаем к принятию истинной веры, это решение должно быть добровольным. Но только одно еще я должен вам сказать. Конечно, выбирать религию – ваше право, но Святая Церковь не может допустить, чтобы дети росли без света подлинной веры, под пагубным влиянием ложных языческих учений. Ежели вы не хотите принять католичество, принять его искренне, всем сердцем – нам придется забрать у вас дочь и отдать ее на воспитание в один из наших монастырей…

– Что?! – Женщина вскочила, побледнев. – Вы отнимете у меня мою дочь, мою маленькую принцессу, мою отраду? Отнимите лучше мою жизнь, вырвите сердце из моей груди!

– Но, Ваше Величество, таков закон! – ответил священник, смиренно опустив глаза.

– Хорошо, – выдохнула женщина, уронив руки. – Я готова принять вашу веру. Что для этого нужно?

– Имейте в виду, госпожа, что вы должны принять ее искренне, всем сердцем! И если вы примете католичество – обратного пути для вас не будет! Обратный путь ведет на костер!

– Я – из рода властителей этой страны, – гордо проговорила женщина. – Если я говорю «да», это единственное мое слово. В моем роду никогда не было лжецов и клятвопреступников. Если я приму твою веру, священник, я буду ей следовать до конца своей жизни. Но и ты должен твердо пообещать мне, что моя дочь, моя принцесса Манко Ютан, останется со мной навсегда!..

– Я обещаю вам это, Ваше Величество, и клянусь ранами нашего Спасителя! – заверил ее священник с низким поклоном.

По католическому обычаю он протянул пленнице руку для поцелуя.

На этой руке тускло блеснуло массивное золотое кольцо с изображением подсвечника на три горящие свечи.

Как назло на следующий день шеф вызвал Алю к себе буквально за полчаса до конца рабочего дня. Он начал расспрашивать ее о деле профессора Любомирского. Аля рассказала о визите его племянника и дала понять, что у них нет никаких законных причин отказаться от выплаты страховки.

Разумеется, шеф взбеленился.

– За что я тебе плачу такие большие деньги, если ты не можешь решить элементарный вопрос? Что значит – нет законных причин?! Это не ответ! Так может ответить только практикантка на испытательном сроке, да и то после такого ответа ее испытательный срок тут же закончится! Нет причин – значит, ты ищи! Должна перелопатить все досье на покойного профессора и на этого его племянника! Или… – он посмотрел на Алю пристально и неприязненно, – ты положила глаз на этого племянника и перешла на его сторону? Может быть, хочешь кинуть родную фирму на деньги?

Тут уж Аля возмутилась.

Причем возмутилась она больше всего из-за того, что в словах шефа была какая-то доля правды: прислушавшись к себе, Аля поняла, что Федор Корнеев, племянник покойного профессора, действительно ей понравился. На нее произвела впечатление его немного грубоватая, мужественная внешность. Может быть, все дело в том, что Федор так не похож на рафинированного, интеллигентного Максима с его постоянными цитатами из классики, любовью к истории… Открытое приятное лицо, большие сильные руки… Разговор немного простонародный, да это его совсем не портит…

Когда-то сам Максим рассказал Але, что японцы выделяют три критерия подлинной красоты: саби-ваби, юген и сибуй.

Саби-ваби – это простота и практичность: по мнению японцев, в красивой вещи не должно быть ничего лишнего, она должна точно соответствовать своему практическому назначению. То есть топором должно быть удобно рубить дрова, в чайнике удобно заваривать чай, на подушке удобно спать.

Юген – это недосказанность. В красивой вещи должна скрываться какая-то тайна. Этот принцип Аля не совсем понимала, хотя и чувствовала интуитивно.

Зато третий критерий, сибуй, она очень хорошо понимала, точнее, ощущала. Этот критерий значил, что красивая вещь должна быть природной, первозданной, в ней должна быть какая-то мужественная дикость, должен чувствоваться исходный, необработанный материал – камень, дерево, железо.

Так вот, как ни странно это звучит, в Федоре Корнееве Аля увидела проявление японского принципа сибуй… в нем была именно какая-то природная мужественная первозданность, словно этот человек вырублен из мощного древесного ствола или изваян из огромного гранитного валуна…

Так или иначе, слова шефа ее ужасно возмутили и разозлили. На что, интересно, он намекает? То есть даже не намекает, прямо говорит, что она, Аля, состоит в каких-то особенных отношениях с клиентом. Совершеннейшая неправда! Да еще поэтому она пытается помочь получить незаконную страховку! Это уж чересчур, до такого шеф еще не опускался. В общем, Аля сама виновата, вечно норовит промолчать, ничего не ответить на его грубость.

Вот и получила.

Аля внезапно ощутила не обиду, нет, но сильную холодную ярость. Как смеет этот надутый, самодовольный индюк разговаривать с ней в таком тоне?

Она вскочила из-за стола, гордо вскинула голову и выпалила на одном дыхании: